не вытаскивай. Ибо тогда точно окажешься в арестантских ротах!
Камердинер зубовского дворца, Семён Провыч Малозёмов молчал, пока племянник его, так счастливо доведённый им до сержантского звания и пристроенный во дворцовую службу, рассказывал, поминутно всхлипывая, как его долго и упорно резал сослуживец, поручик Егоров.
Царапина на левой щеке племянника сильно свидетельствовала, что никакой резни не случилось, а царапина поставлена нарочно. Баба какая полоснула ночью ногтем, или гвоздём по пьянке оцарапался, дурак. И уж совсем бестолочь, если обвиняет своего сослуживца Егорова в том, что из-за его, мол, интриги, поменял свою фельдъегерскую поездку в Сибирь на поездку в благословенные и тёплые немецкие земли. И всего за двадцать пять рублей карточного долгу. А ведь мог бы после этого случая каждый раз ездить к немцам. И зарабатывать бы стал самостоятельно, а не сидеть болваном на шее у дядьки, выпрашивая каждый вечер по три рубля «погулять». Три рубля корова стоит. Это знать надо!
У камердинера Семёна Провыча, по нынешним делам в Империи, вся надёжа была на служебный рост племянника, на его женитьбу на добром капитале и на весомом в столице человеке. В смысле – на дочери весомого человека. Дабы всегда можно защиту найти. Так что спасать парня надобно. В нём, в нём теперь осталась вся надёжа. А нынешнее его звание «камердинер», это простая фикция, колебание воздуха. Он сегодня есть, а завтра – нету.
– Иди умойся да потом сходи к зубовской экономке, ну, к Варваре. Её девки тебе шрам-то залижут да замажут. А я пока померекаю, что можно сегодня же к вечеру, к явлению нашего хозяина, у царицы порешить по твоему делу. Иди, иди… Савва Федотыч…
Сержант Малозёмов хмыкнул и вышел. Никак не уймёт дядька свой разбойный говор. Так и помрёт ненайденным вором. Отец сержанта Малозёмова, Федот Провыч Малозёмов, ныне покойный, происходил из купцов, поднятых Петром Первым буквально от сохи, по завоеванию царём балтийского побережья. Да купцом тот Федот только числился. Они с братом Семёном, с тем, что ныне камердинер Платона Зубова, много чего натворили в Курляндии да в Лифляндии, пользуясь тем, что прибалтийцы никак не желали жить одной деревней за одной оградой, как русские. Им, прибалтийцам, что ты, хотелось жить по хуторам, чтобы каждому жителю своего соседа не слышать и не видеть. От такого фактуса кому благодать? Конечно, ворам!
Не одну богатую мызу растрепали по камешку лихие братья, купчишки третьей гильдии Малозёмовы, потихоньку торговавшие награбленным имуществом в бестолково строящемся городе Санкт-Петербурге. Торговали всем – мебелью, платьем балтийского покроя, серебряными столовыми приборами, нарочно смешанными в разные кучи… Опять же, торговали лодками, парусами, скотиной – от коней до курей… Хорошо жили, справно…
Да вот только отца сержанта Малозёмова, Федота Провыча, при одном налёте на курляндском побережье застрелил какой-то сволочной хозяин сволочной мызы. Живого человека – взял и застрелил! И тут, конечно, разом кончилась купецкая, но воровская малозёмовская торговля.