несогласия с какими-либо фактами.
Сосредоточенно смотрю на него. Этот человек вызывает во мне страх и ярость. Сложное сочетание эмоций. Отвожу глаза в сторону. Он продолжает стоять, облокотившись о перила и устремив взгляд в пространство.
– Ирэн Виленская, 14 апреля 1995 года рождения, – твёрдым уверенным тоном продолжает он. – Не буду углубляться в генеалогические корни рода Виленских, с вашего позволения. Если интересно, можете ознакомиться с данной информацией позже.
– Не поленились даже этим вопросом озадачиться, – язвительно замечаю я, закрывая папку со схематическим представлением родственных связей в виде древа и информацией о близких и не самых близких родственниках.
– Разрешите мне продолжить?
– Извольте. Очевидно, я не в силах заставить вас молчать.
– Спасибо, – спокойно произносит он и сочувственно добавляет: – Вам не было и пятнадцати, когда в результате дорожно-транспортного происшествия…
Макс замолкает… С моими скудными воспоминаниями о том дне он явно ознакомлен… Ставлю локти на стол, склоняю голову, ладонями касаюсь висков. Воспоминания словно ударяют в голову… Дорога, автомобиль, в котором находится вся моя семья, папа за рулём. Смотрю на сестру, она держит в руках любимую куклу. Мне никогда не нравилась эта кукла… На мгновенье отвлекаюсь, отворачиваюсь к окну, вижу вспышку яркого света, ощущаю удар.
Собственно, это всё, что я помню. Поднимаю голову, закусив губу, провожу пальцами по верхней боковой части панели. Макс продолжает молчать, предоставляя мне время. Он не решается упомянуть о том, что было дальше. А дальше я с серьёзной черепно-мозговой травмой оказалась в больнице, где двое суток не приходила в сознание, находясь в состоянии комы. Только всё это мелочи по сравнению с тем, что мне пришлось пережить очнувшись…
Верчу в руках панель. Благодаря спасительному свойству памяти из того периода, помню, к счастью, довольно мало. Но и обрывков воспоминаний достаточно, чтобы в глазах закипели слёзы.
Придя в себя в больничной палате после комы, я была растеряна и напугана. Хотелось увидеть родных, убедиться в том, что они не пострадали, пожаловаться на свое состояние. Но никто не приходил… Никто не пришёл ни в тот день, ни через три дня, ни через неделю. Врачи продолжали лгать, убеждая, что родных просто не пускают ко мне в целях повышения эффективности лечения. Но я помню их сочувственные взгляды… Сомнения терзали. Тогда я впервые в полной мере ощутила социальное и духовное одиночество. Меня держали в неведении относительно судьбы близких людей, опасаясь, что ослабленный молодой организм может не выдержать нового стресса. В больнице провела почти месяц, врачи тогда буквально сражались за мою жизнь. Наконец я узнала, что по вине водителя, не справившегося с управлением грузовиком и выехавшего на встречную полосу, мои родители и маленькая сестра погибли. Мне больше не хотелось