развитые нравственно, в том числе большинство должностных крестьян, как то: судьи, нарядчики, смотрители, учителя и церковные старосты. Это отпадение от веры лучших более всего оскорбляло самолюбие пасторов. Благодаря составу общин они получили в Лифляндии исключительно местный характер, вовсе им чуждый в других землях, именно характер национального, полурелигиозного, полусоциального учреждения, к которому народ привязался всею душою, признавая его вполне своим, – характер, которого не имело и не имеет официально господствующее лютеранство. Иными словами: в среде провинциальной церкви образовалась в первый раз действительно народная церковь, и чем быстрее росла и крепла последняя, тем ощутимее падала и разлагалась первая.
Сплетенная гернгутерскими диаконами сеть социальнорелигиозных учреждений раскинулась по всей Лифляндии; около 1819 года насчитывалось до 144 общин и более 30 тысяч членов, в том числе начальствующих: немцев, прибывших из-за границы, 44, а туземцев 1000; впоследствии число общин возросло до 250, а число членов – до 50 тысяч. Лютеранской церкви угрожала видимая опасность опустеть вконец и превратиться в ненужный сосуд, лишенный всякого содержания. Правда, гернгутеры не напрашивались на явный с нею разрыв и оказывали ее служителям внешнее уважение, но это происходило от полного к ним пренебрежения. Гернгутеры отбили у церкви ее народ и отняли у народа его церковь. Не только в кругу общин, но и в массе сельского народонаселения, не вошедшего в их состав, укоренилось убеждение, что общины стоят бесконечно выше церкви, что церковь многого не имеет, что, между прочим, ей недостает благодати, которой она потому не может и передавать своим членам, что служители ее не более как своего рода чиновники и что вообще духовное просвещение и забота о душах – вовсе не их дело. Едва ли когда-нибудь какой-либо церкви доводилось признаваться в более полном сознании своей немощи.
Понятно, что в таком положении простое чувство самосохранения должно было, наконец, вызвать лютеранское духовенство на решительную борьбу. Вникнув в свое незавидное положение, оно прежде всего нашло нужным подкрепить себя полицейскими средствами.
Все это Ю. Ф. Самариным извлечено из книги доктора Теодора Гарнака[15]. Автор долго жил в Лифляндии, занимал довольно видное место в тамошней иерархии, принимал живое участие в ее борьбе с гернгутерами, принадлежал к числу самых строгих и последовательных их противников, наконец, написал свою книгу по поручению особой комиссии, учрежденной Лифляндским провинциальным синодом в 1852 году, и, следовательно, пользовался всеми местными материалами. Надобно прибавить, что суждения автора о гернгутерстве как учении свидетельствуют о глубоком понимании сущности христианства и что, сравнительно с другими изданиями балтийского происхождения, труд его отличается редкой добросовестностью в изложении фактов. Видно искреннее желание быть беспристрастным, выдержанное настолько, насколько это вообще возможно в сочинении, издаваемом с целью явно