спаси нас от погибели! Не дай умереть! – завизжала Майя. – Помоги! Останови…
Горло ее перехватило, рот наполнился горькой слюной, глотку и глаза щипало, голова кружилась. Майя зажмурилась и привалилась к подруге.
Наконец кто-то распахнул дверь. Оккула выскочила из клубящейся тьмы, волоча за собой Майю. Шеррена неподвижно растянулась на пороге. Оккула усадила Майю у каменного корытца для воды. Обе девушки были с ног до головы перемазаны жирной сажей.
– Отлично, банзи! – прошептала Оккула. – Как по-твоему, дом дотла сгорит или нет?
– Ох, там же старуха осталась! – воскликнула Майя. – Ей надо помочь, а то задохнется.
– Ну и пусть, – отмахнулась подруга. – А, гляди – ее так просто не убьешь.
Черный дым валил из дверей, расходясь по двору серым туманом. Мегдон и Парден выволокли Шеррену из дома и уложили на брусчатку двора. Мегдон приподнял старухе голову, пошлепал по щекам.
– Вот и все, – прошептала Оккула. – А сейчас – самое главное. Погоди, банзи, я быстро.
Она подбежала к дому и встала на пороге, молитвенно воздев руки. Мегдон с Парденом испуганно отшатнулись. Оккула почтительно склонила голову и сложила ладони у пояса:
– О Канза-Мерада, уйми свое пламя! Молю тебя, богиня, пощади этот мерзкий дом! – Потом она снова заговорила на неизвестном языке и наконец умолкла.
Дым медленно рассеивался.
Несчастная старуха пришла в себя, села и, застонав, потерла ушибленный бок. Сгорбленная, перемазанная сажей и копотью, она выглядела так жалко, что Майя решила ей помочь, но Шеррена взвизгнула, отшатнулась и поспешно заковыляла к надсмотрщикам в другой конец двора.
Оккула черным изваянием застыла у входа, зачарованно глядя вдаль. Надсмотрщики боялись с ней заговорить и даже не подходили, только еле слышно перешептывались между собой. Шеррена слабо стонала и раскачивалась из стороны в сторону. Майя неподвижно сидела на краю корытца.
Наконец Мегдон, набравшись смелости, осторожно подошел к Оккуле. Чернокожая девушка вскинула голову и уставилась на него затуманенным, невидящим взглядом. Мегдон ошарашенно посмотрел на нее. Оккула глянула на него с высоты своего роста и повелительным тоном изрекла одно-единственное слово, будто обращаясь к упряжке волов или к собаке:
– Хирдо!
Мегдон хотел что-то возразить, но тут вмешался Парден:
– Да увези ты эту черномазую ведьму, пока она нас всех в могилу не свела своим колдовством!
– О Крэн, спаси и сохрани! – выдохнула старуха.
Мегдон промолчал. Оккула повернулась и торжественно прошествовала в кухню. Все гуськом потянулись за ней. Майя неохотно вошла последней. Оккула, скрестив руки, прислонилась к стене у очага, где по-прежнему горел огонь. Все в комнате покрылось толстым слоем жирной копоти, резко воняло жженой костью.
Старуха в ужасе разрыдалась.
– Вечером Геншед девчонок приведет, пусть здесь все отмоют, – велел Мегдон Пардену. – Шеррене одной не справиться. А ты пока волов запряги.
– Я ее не повезу, – буркнул Парден.
– Тебя и не