Я вернулась домой, приняла душ, сделала маску (к тридцати у меня наметились «гусиные лапки», но я не собиралась сдаваться), помыла черешни, прилегла на кушетку и, отключив телефон, с головой ушла в грустные мысли о Лизе. Муж, придя с работы, с грубостью, свойственной всем мужчинам, нарушил моё уединение (ребёнка я оставила пожить у родителей, я и так очень уставала). В мужнину голову ничего не пришло умнее, чем задать, прямо с порога, сто вопросов сразу – почему выдернут телефонный шнур, когда ему должны звонить по архиважному делу («Тебе – всегда по делу, а мне – почесать язык»), почему сын опять шатается так поздно неизвестно где («Ты – отец, сам должен знать, где твой сын»), почему самая ценная из всех тарелок («Тоже мне – ценность»), которые его друг выкопал из какого-то кургана и подарил ему на юбилей («Додумался!»), валяется, приспособленная под мусорное ведро («Только на это они и годятся!») на полу («Не в стенку ж я их поставлю!»), почему я сама полуголая валяюсь посреди нашего свинарника («Пылесос на месте, возьми убери!»), с блаженной физиономией, вымазанной розовой жирной дрянью (?!!)…
Он никогда не понимал моих чувств. Они для него слишком…
Я бы, наверно, забыла о Лизе, если бы однажды, навещая родителей, не засиделась у них. Как я люблю бывать у родителей – одна, обязательно одна! Присутствие мужа и ребёнка смазывает впечатление.
– Разогреть? Не остыло? Хлеб – маслом? Постой, твоё любимое, вишнёвое… для тебя припрятала баночку, сейчас…
Всё – для меня. Дома – как на иголках, дома я – для всех. Подать, убрать, включить, выключить, вытереть… Не семейная трапеза, а прыжки на табуретке. Уже и зарядка не нужна (нужна, я, кажется, полнею, непонятно от какой такой хорошей жизни).
– Чай, как всегда, покрепче? Сахар – как обычно? С лимоном? – Мама размешивает сахар, бросает в чашку жёлтый кружок (тёмная жидкость светлеет) и протягивает её мне. – Да, знаешь, у Лизы… Ты помнишь Лизу? У Лизы отец умер… Бери варенье, я по особому рецепту…
«Отец умер»…
– …для тебя…
«Жалко, конечно. Одна…»
– …вместо косточек – орехи…
«…ухаживать не за кем, свободного времени много… Теперь можно позволить и за собой поухаживать. Конечно, если есть кому позволять…»
– Ой, чуть не столкнулись!
– Простите… задумалась…
«О чём я?.. О том…»
– Ну какая же ты чёрная, ты же золотая…
«Странная фразочка… Что сейчас делает Лиза?»
Что она делает сейчас, до меня дошло, когда я приехала домой.
«Ну какая же ты Чёрная…» – вот что сказал мужчина. Мужчина, которого она повела к себе в пустую квартиру, ночью, сразу после смерти отца, как какая-нибудь…
Как я сразу не поняла! Мы в ответе за своих друзей. Скорее, к ней, уберечь, помочь, пока не поздно. Вдруг он – алкоголик, жулик, проходимец, имеет виды на чужие прописку и жильё – одна ведь осталась, в двухкомнатной квартире, в центре…
Срываю повешенный плащ, начинаю надевать, никак не могу попасть в рукава…
&