развернула тряпицу и протянула ему маленькую иконку:
– Вот тебе образок. В монастырском храме освящённый. Матерь Божия на нём, с младенцем. Милующая. Когда туга-печаль навалится на тебя, молитву Богородице почитай. Знаешь, чай?
– Знаю, баушка.
Степан встал, бережно принял образок, посмотрел на Богородицу, она и впрямь глядела на него ласково, милостиво. Мокеевна взяла иконку за шнурок и повесила её Степану на шею:
– Вот так, будет образок у тебя рядом с крестом нательным. Перекрестись, поблагодари Богородицу за её деяния, поцелуй иконку.
Степан послушно исполнил наставления Мокеевны, затем спрятал образок под рубаху.
– Ну, пойдём, пойдём, Стёпушка. Люди ждут.
Он бросил последний взгляд на могилу, и медленно, как после тяжёлой болезни, зашагал к дому, оставляя позади бедный погост с покосившимися крестами.
На поминки собрались несколько соседей: Гаврила с женой, две древние соседки да Макеевна. Щи, брага, квас, хлеб, огурцы, квашеная капуста. Вот, пожалуй, и всё, чем мог помянуть Степан свою любимую жену.
Уж смеркалось. Мокеевна зажгла лучину. Гаврила поднял глиняную кружку с брагой:
– Ну, по последней. Светлая память твоей Стеше. Ласковая да работящая была.
– Помолимся Господу нашему, всемилостивейшему и всепрощающему, – поднялась тётка, – «Господи Иисусе Христе, сыне Божии, помилуй и упокой душу рабы Твоея Степаниды в бесконечные веки, яко благ и человеколюбец. Рабе Божией преставившейся Степаниде вечная память».
Гости перекрестились и начали расходиться. Один Гаврила топтался на месте. Он несколько раз смущённо порывался ещё что-то сказать, потом всё-таки решился:
– Слышь, Степан, не знаю, говорить ли тебе? … Ну, да ладно… Люди бают, что Стеша утопилась. Сама…. Вишь ли, видели, как барчук приставали к ней. И снасильничали, вроде…
У Степана потемнело в глазах.
– Барчук?! – как эхо он повторил. И вдруг взревел, распаляясь от гнева, – Барчук!? Ну, говори, говори дальше! Что ты ещё слышал от людей?!
– Больше ничего. А барчук Лексей Дмитриевич и вправди из Москвы приехали. Неделю уж здесь. Отдыхают от учения.
Степан сжал кулаки, глаза его налились кровью, опрометью бросился из избы.
Гаврила испуганно закричал:
– Э-э, Стёпка, ты что? Чего удумал?
Побежал за ним следом. Но куда там?! Степан быстрее ветра мчался в сторону поместья. Не догнать….
Гаврила схватился за голову, испуганно прошептал:
– Убьёт! Зачем я сказал?!
У Степана сейчас действительно на уме только одно – убью!
С чёрного хода заскочил в дом, осторожно прошёл кухню и – к знакомому кабинету, где не раз ломал шапку перед барином с нижайшей просьбой – отдать Степаниду в жёны. Из щели под дверью пробивался свет. Степан бесшумно приоткрыл дверь и по-кошачьи подкрался к барчуку. Тот сидел за столом и рассматривал рукоять кинжала, украшенную драгоценными камнями. Прилизанные волосы….