согласился фээсбэшник – проконтролирую. Хотя… сомневаюсь, что вояки их отпускать надумают. Навряд ли!
Через несколько минут Салман лежал в углу какой-то комнаты под охраной бойца, с наручниками на руках и надвинутой на всю голову спортивной шапке. Было тепло и сухо, уже не так остро мучил голод и клонило в сон. На душе было спокойно – сведения, предоставленные подполковнику, были действительно верными. И когда фээсбэшники выдернут названных им людей – в чём он нисколько не сомневался, то при первых же допросах их участие в двух акциях действительно найдёт своё подтверждение, и этого будет вполне достаточно, чтобы отпустить его наступающим утром. А потом, когда уже разберутся с тем нападением на колонну, сам он уже будет далеко отсюда. Цагараев поёрзал, устраиваясь поудобнее на голом полу, и вскоре засопел, всецело отдаваясь обволакивающему сознание сну.
А в это время, в четырёх десятках километров к востоку, под холодными струями дождя, прямо в набухающей под ними луже, сидели двое. Их заведённые назад руки были сжаты наручниками, спины холодила броня боевой машины, а вся одежда давно вымокла. Но ни одно из перечисленных обстоятельств не доставляло им такого беспокойства, как неизвестность. Дадаев уже охрип от нытья и теперь затих, только зубы выбивали дробь, да тело дрожало от холода и испытываемого страха. Нуради боялся. Даже больше – вся его мелкая душонка стыла от страха. Вот уже который час он только и ждал, когда же русские приступят к тому, чем он сам на их месте давно бы уже занялся – к издевательствам и пыткам. Но время шло, а о них словно позабыли – только часовой маячил невдалеке, изредка перебрасывая автомат с плеча на плечо. Юноша глубоко вздохнул, стараясь унять дрожь, но она всё не унималась. Рядом по прежнему хранил молчание Ибрагим. «Столько времени прошло, а он хоть бы слово выдавил! – подумал Далаев с неприязнью, косясь на соседа – Корчится от ран, а всё равно молчит!» Сил на скулёж больше не было, но безмолвствовать было ещё тягостнее.
– Как думаешь, нас убьют? – спросил Нуради у Ибрагима, но ответа так и не дождался.
Он задал Сулейманову ещё пару вопросов, но тот не отвечал. Его нежелание разговаривать Нуради истолковал по своему, и на некоторое время оставил товарища по несчастью в покое, но не надолго. Через минуту, будучи не в силах больше молчать, он с сожалением произнёс:
– Эх, вернуть бы время назад! Только одну возможность получить, чтобы хоть что-то исправить! Я бы тогда ни за что в тот подвал за Цагараевым не полез. Поверил ему, что так лучше будет, а он всего лишь голову потерял от страха! Наверняка ведь часть наших до леса добраться успела, а с ними и я смог бы!
Дадаев судорожно вздохнул, снова повернулся к Сулейманову и спросил:
– А как ты? Ты бы что сделал?
Прозвучавший вопрос задел Ибрагима за живое. Чеченец повернул заблестевшие глаза к вопрошающему и, смерив его долгим взглядом, ответил:
– Одного человека