в Москве я проследил, насколько было для меня возможно, этапы восхождения Путина к власти после его возвращения на родину. И мне стало ясно, что ключи к этим событиям следует искать именно в Санкт-Петербурге, и именно в городской администрации, где Путин работал возле Собчака. Здесь не место углубляться в детали, которых я не изучал подробно и которые мало имеют отношения к этому нашему размышлению. Тогда я мог только сделать вывод (и сейчас придерживаюсь того же мнения), что для характеристики личности, достоинств и недостатков Владимира Путина нужно учитывать и его прошлое в КГБ, и его политический опыт в новой России – действительно одичавшей и находившейся в глубоком общественном упадке – опыт незаконной приватизации государственной собственности, насильственного и мошеннического накопления капитала и его сосредоточения в немногих руках – в руках людей, неспособных управлять.
Страна в шоковом состоянии
Путин оказался у власти в стране, глубоко расколотой, находившейся в шоковом, шизофреническом состоянии, лишённой какого бы то ни было понятия о своём месте в мире, не имеющей никакой национальной элиты, достойной этого имени. «Коммунистическая» элита была изгнана, новая представляла собой «компрадорскую» касту выскочек, ещё недавно никому не известных, внезапно ставших миллиардерами, осчастливленных судьбой. Замечу здесь, кстати, что работа «Прощай, Россия», написанная иностранцем, хотя участвовавшим в событиях и нисколько не враждебным русским, оставалась в течение долгих лет единственной попыткой рассказать о разрушительном переходе к капитализму, который произошёл без какого бы то ни было демократического участия широких масс. Похоже было, что российская интеллигенция отказалась держать серьёзнейший экзамен на ответственность, промолчав перед лицом катастрофы. В сущности, многие из них во время этой катастрофы удачно «открыли Америку». Это и было то, о чём они мечтали. Перефразируя Чаадаева, я бы сказал, что, «если они оказались так послушны голосу государя, звавшего их к новой жизни, то это, очевидно, потому, что в их прошлом не было ничего, что могло бы оправдать сопротивление». Под государем я подразумеваю не Ельцина, а Америку. Но их молчание – мне это казалось очевидным – было знаком угрызений совести. Состоятельные люди, уже принадлежавшие к международным «сливкам общества», посетители «бутиков» в Милане, Лондоне, Париже, Нью-Йорке, Токио, они не могли не понять, хотя бы каким-то уголком своего сознания, что принесли русский народ в жертву в обмен на тридцать сребреников, которые быстро нашли себе применение.
Я наблюдал за действиями нового лидера России без особенных надежд. Он был родом из прозападной интеллигенции – он был её произведением, хотя и не был её частью, – сыгравшей решающую роль в катастрофе. Мог ли он стать двигателем реванша, двигателем возрождения? Чтобы стать президентом, он должен был