молодости, казалось, меня отделяла вечность. Целая пропасть разделяла нас. Едва посидевшие волосы, обвисшее лицо, выцветшие глаза, потерявшие свой насыщенный цвет. Роберту, которым я являюсь исполняется 27 лет. Что могло случится за все это время, что возраст вонзил в меня свой клинок?
– Боже… – Выдавил я из себя едва шевеля губами. Я отказывался верить в это. – Что вы со мной сделали? – Я прислонился рукой к влажной от крови щеке.
– Я даю последний шанс, О’Брайан. Я не хочу Вас бить, понимаете?
– Постойте… где я? – В панике кряхтел я, когда наконец пришел в чувства после очередного пробуждения.
– Вы? В месте, откуда можно выбраться лишь помогая мне.
– Но как я здесь оказался!
– Я уже устал от Вас и Ваших игр. – Мужчина убрал книжку куда-то в нижний ящик стола, который разделял нас. – Я расскажу вам историю. Меня зовут Мухамед Джара. Когда я был маленьким, ваши военные прибыли ко мне в деревню и убили всех мужчин. Они не могли найти кого-то и когда совсем разочаровались, то выместили злобу на нас. Когда сражавшиеся мужчины деревни погибли, один из солдат подошел ко мне и дал мне в руки пистолет, приказав добить одного из наших людей. И тогда я выстрелил первый раз. В семь лет я убил впервые. И с те пор убивал не один раз. Роберт, я обращаюсь еще раз с вопросом, Вы расскажите мне все?
– Сказать, что вам сказа.. – Я не успел договорить, как в эту же секунду мне прилетело промеж глаз, что я упал со стула. Приземлился на больную руку, которая по ощущениям уже болталась на ниточке. Никакие манипуляции и мои команды не помогали реанимировать ее, я так и остался лежать. Еще один резкий удар в живот. Я почувствовал острый конец его ботинка и кашлянул кровью, корчась от боли.
– Расскажите мне все! Мне нужны имена! Детали! – Он не унимался, добивая меня ногами. Я уже не чувствовал боли, не видел помещения, не видел ботинка, который втаптывает меня в землю. Мои мысли были об одном – о моей угасающей жизни.
Я молчал, отстранившись, смиренно принимая удары, как и полагалось христианину вроде меня. Боль заглушала его голос, в ушах начал нарастать звон. Я задыхался и кашлял.
– УВЕСТИ. – Закричал он с небольшим акцентом, но все же он прекрасно выучил мой родной язык.
Боль множило мою ненависть к этому человеку, и я поклялся, что он ответит за содеянное. Злость во мне кипела, но выплеснуть ее было не под силу. Мой огонь был заточен и задавлен бременем заключения.
В комнату вошли несколько человек в местной форме и утащили меня прочь по пустому коридору, заламывая мне руки. Сопротивляться не было сил. Я чувствовал себя сухой, выжатой губкой. Один из них сильно сдавливал больную руку, полностью контролируя меня и держа в узде, словно забитого плетью коня. Сейчас я находился на месте того старика, который был моим прежним соседом по комнате. Его образ не покидал мои мысли, его внешность, до боли знакомое лицо, его горечь от того,