делся.
Андерсон вгляделся в коллегу и весь покрылся по́том. Он знал этого человека не одно десятилетие, но не мог вспомнить имени.
Звезда мужика всходила, когда они с Андерсоном были еще ординаторами; они дружили и соперничали, их всегда поминали вместе. Последние двадцать лет работали в одном учреждении и по-прежнему удивлялись, что судьба и интересы так далеко их развели. Сейчас мужик – завкафедрой на медицинском факультете, а Андерсон… Андерсон…
Андерсон заставил себя подвинуться, пустил безымянного мужика сесть рядом. Надо же, сколько сгущенной энергии гнездится в некоторых телах. Ноздри ему защекотал пар от тарелки. Как бы не стошнило. А то это быстренько закруглит трапезу.
– И где ты нынче обретаешься? Который месяц тебя не видел! Слыхал последние новости?
Над ответом Андерсон поразмыслил очень тщательно.
– Сомневаюсь.
– Говорят, Минковица номинируют на… ну, сам понимаешь. Слово на «Н».
– Слово на «Н»? – озадачился Андерсон.
Мужик перешел на шепот:
– На Нобеля. Просто слухи, сам понимаешь, но… – И мужик пожал плечами.
– Вот оно что.
– Его последние работы – прямо бомба. Меняют наше понимание мозга, без дураков. Мы все очень гордимся.
– Вот оно что, – повторил Андерсон.
Мужик покосился на него, и Андерсон прочел его мысли: ты бы мог быть с нами, ты бы мог что-то совершить, если б так необъяснимо не вильнул в сторону. Ты бы мог изменить чью-то жизнь.
Ну да; и так думали они все. И так они думали всегда, но прежде Андерсона это не угнетало – ему было некогда. Он оглядел коллег, что трепались и жевали, звякая приборами. В основном врачи; осторожные люди, ничего не замечают. Даже вилками в запеченный зити тычут с самодовольным высокомерием. Кое-кого тут Андерсон знает сто лет и всегда считал своими – этих чужаков, чьи имена забыл, кто руки ему не подаст.
– Ну, а как делишки душевные? Открыл что-нибудь новенькое? Или только старенькое? – Анонимный мужик усмехнулся. – Я вообще-то собирался тебе позвонить. Коринн клянется, что у нас привидение на чердаке, я ей посоветовал обратиться к тебе. Джерри, говорю, докопается до истины. Хотя, скорее всего, там, конечно, белки завелись. – И он подмигнул. По всем статьям собой доволен. Убежден, что его работа представляет ценность, а работа Андерсона – ни малейшей.
В любой другой день Андерсон отделался бы кивком, взглядом мимо – пусть насмешки рикошетят от панциря любезности, который он себе нарастил. Обычно он пропускал мимо ушей издевки, прикрытые вопросами, и в ответ пускался совершенно серьезно обсуждать свою работу, будто его данные могли их заинтересовать, будто он еще надеялся их переубедить. «Мне, кстати, попался любопытный случай на Шри-Ланке», – говорил, допустим, он и разглагольствовал, пока их издевки не растворялись в скуке.
Теперь же он взглянул на этого знакомого безымянного человека в упор, прямо в блестящие глазки, и в голову пришли слова, и Андерсон их произнес:
– Пошел на хер.
Ему