свадьбы.
Я предположила, что такая демонстративная сентиментальность предназначалась собравшимся, ведь родители давно охладели друг к другу. Я почти никогда не видела проявлений нежности между ними, но тут вдруг взгляд отца встретился с маминым и… Что это было? Любовь? Или тоска по ушедшей любви и разбитым надеждам? Нерешительность охватила мое сердце, с губ готовы были сорваться вопросы, но я не решилась задать их в присутствии книжника, канцлера и прочих. Возможно, отец на это и рассчитывал.
Хранитель времени, маленький пухлый человечек с глазами навыкате, достал из кармана часы, с которыми никогда не расставался, и возвестил:
– Ваше величество, пора. Карета уже ждет.
Казалось, это министры и придворные правят нашей страной, а король – их покорный слуга. Вице-регент послал мне полный сочувствия взгляд, но вслух сказал:
– Опоздание выставит нас в неприглядном свете, а мы ведь не хотим расстраивать новых союзников в столь знаменательный день?
Чары рассеялись. Родители подняли накидку и набросили мне на плечи: мать помогла застегнуть пряжку на шее, отец накинул мне на голову капюшон и, следуя этикету, снова расцеловал, – на сей раз едва касаясь губами.
– Сегодня ты на славу послужила королевству Морриган, Арабелла.
Лия!
Отец терпеть не мог имя Джезелия – ни одна королева или принцесса в нашем роду не носила его до меня, подобного никогда не было, возмущался он. Но мать настаивала и добилась своего, не вдаваясь в объяснения. Возможно, то был последний раз, когда отец выполнил ее каприз. Мне рассказала об этом тетя Бернетта, но даже она не вдавалась в детали этой темы, до сих пор болезненной для родителей.
Я вгляделась в лицо отца. Мимолетная нежность ушла, мысли его уже обратились к государственным делам, но я все ловила его взгляд, на что-то надеясь. Тщетно. Я вскинула голову, выпрямилась:
– Да, ваше величество, и буду служить впредь, как и подобает солдату вашей армии.
Отец нахмурился и вопросительно взглянул на мать, но та лишь покачала головой и ничего не ответила. А отец – всегда сначала король и только потом отец – удовольствовался этим безмолвным ответом, потому что ведь всегда найдутся дела поважнее. Уже у дверей он обернулся, сказал, что будет ждать меня в аббатстве. Он выполнил свой долг. Долг. Это слово я ненавидела так же сильно, как болтовню о традициях.
– Ты готова? – спросила мать, когда все вышли из комнаты.
Я кивнула.
– Но мне нужно в туалет. Встретимся внизу.
– Я могла бы…
– Мама, прошу, – мой голос дрогнул впервые за этот день, – мне нужна минутка наедине с собой.
Оставшись одна, я некоторое время вслушивалась в эхо шагов матери по коридору, а затем прошептала:
– Паулина?
Она появилась из-за двери гардеробной. Мы молча глядели друг на друга, ясно отдавая себе отчет в том, на что решаемся. Каждую деталь предстоящего дня мы успели обдумать за долгие бессонные ночи.
– Еще не поздно передумать, все отменить, – тихо