затащить её в постель, как десятки других. Только вот «счастливый» билет вытащил всё-таки именно он.
На том балконе съёмной квартиры спустя несколько лет в прогнившем стыке между досками загнездились осы, и это, наверное, единственное, что останавливало меня от очередной сигареты – ведь укусы этих непредсказуемых насекомых для меня смертельно опасны. Места на моей коже, куда впились их жала, не просто опухнут и будут чесаться несколько дней, но их яд проникнет в кровь, и иммунная система слишком неадекватно отреагирует на них, мобилизует все доступные ресурсы: антитела закупорят сосуды, дыхательные пути, и я просто издохну, неспособный больше впитывать истерзанными лёгкими драгоценный кислород.
Не понимаю, как мне удавалось скрывать свою вредную привычку столько времени. Хотя она должна была догадываться, определённо должна была, и точно догадалась после возвращения из сказки под названием Феодосия, образца 2010 года (ещё украинская её версия, намного более прекрасная, нежели пустое русское подобие), где я стрелял сигареты и покуривал лишь в редкие минуты вечернего одиночества, когда все дремали и набирались сил перед вечером. Она точно догадалась, ведь я оставил квартиру в абсолютном беспорядке и едва ли ожидал, что её отец, как собственник, вдруг наведается проверить её. И я до сих пор удивляюсь, почему он не сказал мне ни слова тогда. Хотя, она сказала всё за него. Может, именно этот момент стал катализатором всего 2011 года, а может, и нет. Какой теперь смысл копаться в настолько пыльном прошлом?
Я замёрз и вернулся в комнату проверить, осталось ли что-нибудь, что заставляет память хватать меня холодными щупальцами и утаскивать в свою морскую пучину. Но нет, квартира умерла, она спокойна и безучастно холодна: остались только пыль, свет и тишина. Только неувядшие цветы и надпись на белой доске «с чистого листа, отрывая якоря» свидетельствуют о том, что здесь кто-то обитает. В остальном – типичная квартира, которую можно снять на денёк-другой, а может, даже на неделю: ничего личного, лишь стандартные вещи – полупустые шкафы, включаемый раз в столетие телевизор, заправленная новым бельём кровать, немой, мигающий в потолок холодным диодным светом роутер. Разве что компьютер как-то выбивается из этой арендной истории – слишком новый, и даже дилетанту понятно по подсветке, изящному корпусу и нетипичным внутренностям – дорогой. Я удовлетворённо развернулся и направился в ванную, смыть с себя остатки грязи.
Ненависть склизкой плёнкой обволакивает внутренности. Струи воды, касаясь грубой татуированной кожи, закипают, и та слезает уродливыми кляксами, расползается зловонной жижей по холодному кафелю ванны, в воздухе витает блевотный аромат варёного мяса. Болевой порог остался далеко позади, и заблокированные в недрах разума остатки сознания ещё пытаются сопротивляться, но толку в этом никакого. Хочется разбить всё, даже не связанное с ней. Взять, разорвать клубок, от которого