целых девятнадцать лет.
Она спускалась в подвал. Оттуда веяло небывалым ужасом и страшным холодом, будто в стене зимним днем появилась брешь. С каждой ступенькой Клодетт чувствовала себя все хуже и хуже. Ее колени дрожали. Раньше это место согревалось мурчанием маленьких пушистых животных, но теперь здесь чувствовалось лишь дыхание смерти.
Когда нога девушки угодила в лужу чего-то темного, Клодетт поняла, что спускаться сюда было плохой идеей. Она медленно опустила покрасневшие глаза в пол и увидела кровь. Ее тонкие руки задрожали, едва не уронив свечу.
Здесь их убили.
Стоять больше не было сил. Ноги Клодетт вдруг стали ватными. Девушка медленно опустилась на колени и поставила свечу на подставке в лужу крови. Теперь пол хорошо освещался огнем.
Кровь была повсюду. Эта лужа оказалась самой большой. Прямо от нее до следующей бежали кровавые следы кошачьих лапок. Кто-то из них пытался убежать, но от следующей лужи никаких следов не шло, а значит, беглецу спастись не удалось. Здесь же, в невинной крови, плавала их черная шерсть.
Клодетт сорвалась.
Все это было зря! Все было зря! Кошек она не спасла, да еще и бабушки лишилась! Что она теперь будет делать! Потерять все за полчаса – что могло быть хуже?
Содрогаясь от рыданий, Бастьен рухнула на пол и свернулась в позе зародыша, подтянув колени к влажному от слез лицу, где ее платье было испачкано в кошачьей крови. Она вдыхала ее металлический запах, глотала слезы и мяла белую ткань в своих ледяных ладонях.
Клодетт всегда считала, что она отвечала за кошек самостоятельно, и забывала о том, что бабушка отвечала за нее саму. Бастьен никогда даже и предположить не могла, что ответственность за это преступление ляжет на плечи Джозефины. Это был ее выбор, но от этого дышать было еще больнее. Неужели бабушка так сильно любила свою внучку?
Джозефина обзывала ее, много ругала и даже поднимала на нее руку. Но лишь потому, что до смерти ее любила. И сегодня она это доказала.
Девушка перевернулась на спину и продолжила рыдать, лежа на холодном полу.
Когда-то здесь обитали ее кошки. Теперь она лежала в их крови. Когда-то на кухне, сверху, хлопотала бабушка. Но сейчас ее тело, вздернутое на виселице, висело над Гревской площадью.
И кто был виноват в этом?
Клодетт потеряла свою мать, не успев даже узнать ее. Но все любили ее и горевали о ее смерти. А с бабушкой было по-другому. В последние минуты жизни Джозефины толпа требовала ее казни. Никто не жалел ее и никто не будет чтить ее память. Никто, кроме ее семьи.
Она всегда думала, что дедушка любил бабушку. Но если так и было, как он мог вести себя так спокойно? Сколько лет он прожил вместе с Джозефиной? Сорок с лишним. И почему он не плакал? Он что, не любил ее?
Эта девушка еще не умела прятать свои чувства и любого, кто держал себя в руках и не давал слабости взять верх над собой там, где она не могла, воспринимала как бессердечного. Ее голову не покидал вопрос: разве этот человек,