голове, округлый живот. Он чем-то похож на Винни-Пуха. Детская больница расположена рядом с нашей районной многопрофильной больницей, поэтому коллеги-педиатры принимают участие в этом праздничном вояже. Мне он знаком только лишь потому, что я знал Олега Антонова.
– Да. Как-то всё это выглядит убого. Напиться и забыться.
Я отвечаю на вопрос, глядя на водную гладь за бортом.
– И на это есть причины. Мы можем подняться наверх и там поговорить об этом.
Дмитрий Васильевич смотрит туда же, куда и я. Он говорит спокойно и даже как-то равнодушно.
– Давайте.
Мне любопытно поговорить с новым и интересным человеком, поэтому я легко соглашаюсь на предложение.
Мы поднимаемся на вторую палубу, где практически никого нет. Парень с девушкой, обнявшись, сидят за столом и о чем-то тихо говорят.
– Люба, Витя, а вы что здесь, а не внизу? – спрашивает Дмитрий Васильевич.
Девушка смущается, а парень говорит, что им тут лучше, и они не хотят вместе со всеми напиваться.
Улыбнувшись, Сазонов поворачивается ко мне и говорит:
– Мои ребята. Вот, молодое поколение, которым не нужно это – напиться и забыться. Хотя признаюсь, далеко не все такие, большая часть молодых докторов уже потеряны для медицины.
И потом снова обращается к ним:
– Если не затруднит, дорогие мои, принесите нам что-нибудь выпить-закусить.
– Да, конечно, – согласно кивнув головой, говорит девушка, – мы сейчас, Дмитрий Васильевич.
Они уходят, а детский хирург показывает на стул рукой и предлагает:
– Садись, Михаил Борисович.
Он знает, как меня зовут, хотя мы не были представлены друг другу. И он быстро перешел на «ты», что импонирует мне. Излишняя вежливость и расшаркивание совсем ни к чему, особенно, когда я уверен в том, что мой собеседник, умный, опытный врач, и просто хороший человек. Удобно устроив свое большое тело на стуле со спинкой, Дмитрий Васильевич продолжает начатый на нижней палубе разговор:
– Я, Михаил Борисович, тридцать лет в этой профессии, прошел от ординатора до заведующего отделением, и, начиная с прошлого года, постоянно ловлю себя на мысли, что мне больше не хочется работать в этой системе. Понимаешь, – он прищуривается, словно хочет разглядеть у меня на лице понимание, – прихожу в отделение и с трудом заставляю себя делать то, что умею и знаю. И понимаю, что так нельзя, и поделать с собой ничего не могу. Всё разваливается, – и в отделении, и в нашей городской и краевой медицине, и в стране вообще. Никто не хочет работать, зато всё хотят получать большую зарплату. На каждые десять выпускников медицинской академии только один знающий и любознательный специалист, – остальные или хотят руководить, чтобы иметь доступ к государственной кормушке, или просто ничего не хотят делать. Смешно сказать, – мне практически некому передавать свои знания и опыт, – хотя это вовсе не смешно, а грустно. Вот, – Дмитрий Васильевич показывает рукой на Любу, которая с помощью своего друга несет на подносе тарелки с закусками и бутылку водки, – эта девочка,