потому что это полная свобода.
– А я скажу так: творчество существует только потому, что полной свободы не существует и есть ограничения. Когда имеется срок, можно добиться результата. Только учитывая ограничения, получится что-то создать. Картину невозможно написать без холста – это условие. Книгу невозможно записать мыслями в голове – понадобится ручка или клавиатура.
– Ладно, согласна. Творчеством занимаются люди, обнаружившие свою надломленность. Человек, который все про всех знает, в творчестве не нуждается. Творчество – это ключ, которым открывается мир. Шествие по пути – это тоже акт творчества.
– Творчество – это импульс, а у импульса по его природе есть ограничения. Когда ты говоришь: «я тебя люблю», хочется сделать импульс в ответ. Когда я пишу текст людям, то говорю им: я вас люблю.
– Да.
– Да.
Мы сидели на краю и болтали ногами над проносящимся мимо нас городом. Вверху развивались мечты, а над ними развевался флаг Российской Федерации – это могло бы быть прекрасно и тепло, пока Диана не сказала:
– Пойдем ко мне?
Понадобилось небольшое усилие воли, чтобы не напомнить, что я уже видел все ее картины, поэтому пришлось отвечать:
– Я так не могу.
– Пойдем.
Мы дошли до ее подъезда. Я мялся.
– Что скажет мама?
– Да она спит, ничего не скажет.
– Точно?
– Она полностью вырубилась. Мы просто пройдем в комнату.
– Тогда, как только я попаду в комнату, немедля засну на полу, а ты отвернешься к стенке.
Стоял пятый час ночи. Двор устал наливаться утренними сумерками, а вселенная – переворачиваться в моей голове. Я смотрел в глаза этой невинной, но обреченной художницы, способной приступить к наброску великой картины. Ответственность за ее действия могло оправдать только стеснение, искреннее и всеобъемлющее, естественное и проходящее через все живое, что ее окружало.
Мы зашли в подъезд, и каждый шаг по той самый лестнице, которая должна быть в любом панельном за МКАДом, был тяжелее, чем все три кита, на которых стояла наша планета, и черепахи, на которых мы походили в те мгновения.
– Давай я здесь кроссовки сниму, а в квартиру зайду на цыпочках, чтобы тихо было?
– Хорошо. Тогда рюкзак тоже мне давай.
Я снял кроссовки и стал неумело топтаться на коврике, пока Диана открывала дверь. Она три раза провернула ключ, который сделал заветное «клоц» и открыл замок. Мы отошли от двери, аккуратно открыли ее и погрузились в темноту квартиры. Я переступил порог и стал на ощупь продвигаться в глубь неизведанного. Из темноты вырулила какая-то фигура. «Ну, здрааасьте!» – произнесла мама у меня под ухом. За долю секунды до «аасьте» я уже выбегал из квартиры и в носках шлепал по отбросам нашей цивилизации, которые оставили почему-то именно на этой лестнице в таком невообразимом количестве. И как только мне удавалось обойти их на пути вверх? На два пролета вниз чуть быстрее меня пролетели кроссовки, а за ними грузом безнадеги