сказала легко:
– Давайте я вам налью холодного пепси? Или лучше квасу?
Томберг взмолился:
– Да что вы… да зачем… да не стоит утруждаться…
Кристина легко поднялась, глаза Томберга тоже поднялись, как приклеенные к ее груди, но дальше пришлось смотреть в спину да на двигающиеся ягодицы, расчерченные узкой полоской трусиков. Я слышал, как хлопнула дверца холодильника. Кажется, даже слышал учащенное дыхание Томберга.
Кристина вернулась с литровой бутылкой тоника и тремя высокими стаканами.
– И мы с Владимиром Юрьевичем освежимся, – сообщила она с улыбкой. – Жарко.
– Жарко, – торопливо подтвердил Томберг. – Да, очень уж.
Я не стал опровергать, что у меня в квартире температура всегда на уровне, Томберг и так ухитрился покраснеть. Кристина наполнила стаканы, один придвинула к Томбергу, сам вряд ли решился бы протянуть руку. Он ее кожи пахло свежестью и чем-то неуловимым, напоминая о морских волнах, прогулке под парусом, золотистом пляже, залитом ярким солнцем.
– Вы писатель? – спросила она благожелательно. – Что ж вы, как старший собрат, не повлияете на него в положительном смысле?
Он поднял на нее робкие интеллигентные глаза, тут же уронил взгляд, ожегся о красные вздутые соски.
– Повлиять? – переспросил он растерянно. – Вы полагаете, на него можно повлиять?.. Это хорошо бы, конечно, но, боюсь, это невозможно…
– Ничего нет невозможного, – возразила она. – Трудно – другое дело.
– Боюсь, – вздохнул он, – очень трудно. Писатели – самые упрямые люди на свете! Это от их уверенности, что они все могут.
– А они могут все?
В ее тоне послышался намек, но Томберг не уловил, кивнул и сказал тем же интеллигентно-проникновенным голосом:
– Они должны так думать, чтобы вообще заниматься писательством. Иначе их бы свернул с избранного пути любой встречный. Да что там любой встречный, еще раньше убедили бы заняться чем-то более надежным родители, жена, коллеги, друзья. Литература – очень ненадежное занятие!
Она призадумалась на мгновение, острые зубки на миг прикусили губку, выглядит очень эротично, но не шаблонно, такого я еще не видел. Я посматривал на них краем глаза, искал, искал, наконец диск отыскался, а я подумал, что Томберг в этом прав, писатели – те же золотоискатели. В оправдание могу сказать совершенно честно, что на пропаганде и сеянии Высокого тоже можно заработать. И неплохо. Иногда даже, как золотоискатели, которые наткнулись на золотую жилу. К тому же это все же благороднее и чище, чем впятеро больше зашибать на продаже водки или сигарет.
Томберг уже почти перестал стесняться, ибо речь зашла о любимой литературе, Кристина умело поддерживает разговор, незаметно провоцирует, а он горячится, доказывает, робкий голос обретает нотки трибуна.
– Кристина, – плавно вклинился я в интеллектуальную беседу, – Петр Янович – мастер-многостаночник. Он не только пишет, как вы уже поняли, но и сам делает оригинал-макеты. А теперь уже и печатает