ему книги Жириновского. Беридура же снимал все их партийные собрания и выступления на свою видеокамеру. Ему за это не заплатили, он обиделся и из партии ушёл. А камера-то простаивает. Стасик стал приводить к себе третьесортных девок из общаг, с вокзалов, – самых что ни на есть падших. На других уже ни сил, ни средств не осталось. Эти девки и одевались и выглядели плохо.
– Зачем он их приводил? – недоумевал Григорий.
– Поставил видеокамеру в ванную комнату… Короче, сам себя снимал и потом всё это показывал моему мужу по телевизору. Когда людей не знаешь и смотришь порнуху, – и то неприятно. А тут его знаешь, да ещё его голая задница мелькает, Стасины грязные пятки. А главное, был бы мужик красивый, – так ведь смотреть не на что. Маленький, щупленький, плечики острые – невзрачная натура. Тоже мне, герой-любовник. Я понимаю, там Жан-Клод Ван Дамм или ещё кто-то. А тут чего? И деваха такая же. И вот он это всё снимал… И где-то нашёл на этот фильм покупателя, запродал ему кассету.
– Серьёзно? – возмутилась Гордеева.
– Да, – подтвердила Королёва, – Галь, представляешь? Господи, я, когда узнала, чуть со стула от смеха не упала. Кто на это добро мог позариться? Представляете? Это ж не то, что профессиональной камерой снимают, где и свет, и звук. А тут закрепил кое-как где-то там, под потолком. Он же не говорил ей, что её снимает.
– Ну, понятно. Много денег что ли, выручил? – уточнила Галина.
– Я не знаю, сколько денег он заработал. Потому что, сколько бы ни заработал, у него денег нет никогда. Потому, что он жадный. Понимаешь, Гриша, у Стаси-депутата есть одно хорошее качество. Он коммуникабельный человек. Приходит в любую компанию, и через пять минут он уже свой. Ощущение такое, что он знает всех тысячу лет. Он очень наглый, очень напористый, – этим он и берёт. Сколько раз он у Ираклия брал деньги и не отдавал, – я со счёта сбилась. То есть, знаешь, он такой. Но у него всё в прошлом. Он когда-то писал стихи, когда-то был каскадёром, когда-то его любили молодые красивые девушки. Сейчас встречаешь его и видишь, как человек деградировал и во что с каждым днём превращается. Да, был районным советником. Сейчас не знаю, работает он где—нибудь или нигде не работает, только водку пьёт. И муж мой покойный всё время повторял: «Каждому мужику на жизнь даётся цистерна водки, можешь растягивать её на девяносто лет, а можешь выпить за год». У Ираклия, конечно, всё было по максимуму. У него всё должно было литься через край, быть выше крыши. Вот и получил, что хотел. Теперь отдыхает на Хованском кладбище.
– Ты про что говоришь? – встряхнула соседку Гордеева.
– Да собственно, о том, что человек всегда чего-то хочет. И мужчина, и женщина, по идее, должны куда-то стремиться. Потому, что пока мы к чему-то стремимся, – мы живём. Если мы перестанем стремиться – всё! Жить не будем. Хочется жить хорошо. Хотя, что это значит «жить хорошо», – ни я, ни ты, ни кто-то другой, – не знаем.
– Допустим, я – золотая рыбка, – стала фантазировать Галина, – а ты загадывай три