Богис Ефгемович Шапиго, я пгеподаватель с кафедгы магксизма-ленинизма, ваш командиг стгойотгяда, – представился педагог, – А это мой заместитель, Иван Петгович Ковалев, пгошу любить и жаловать! Мы вместе будем учить вас гусскому языку.
Пояснять, в каком учреждении трудится товарищ Ковалев, он не стал. Это было и так ясно. Толпа неопытных иностранных студентов не может оставаться без присмотра кого надо!
Судя по затуманенному взору Хельги, а также эфиопок и нигериек, они были готовы любить красавца товарища Ковалева и, тем более, жаловать всем, что у них есть. Эстрелла устояла, потому что её сердце было уже занято.
На четвертый путь тем временем подали их поезд.
– По ваго-о-нам! – зычно скомандовал заместитель командира в штатском, и все принялись грузиться в поезд. Собственно, все оказались в одном вагоне. Хельга и Эстрелла разделили купе с эфиопками, чему обрадовались: не так стеснительно, как с парнями! Разложили вещи, скинули обувь. В вагоне приятно пахло угольным дымом, свежим бельём, разложенным на полках, и, почему-то, сдобной выпечкой. Отдышавшись, начали знакомиться.
Едва ощутимый толчок возвестил отход поезда. Перрон за окном двинулся и вскоре остался позади. Колеса все быстрее выстукивали на стыках рельс свой ритм: тук-тук – тук-тук… тук-тук – тук-тук. Сначала мимо проносились дома, какие-то заводы, пустыри и заборы. Затем все уверенней стала появляться природа: рощицы, перелески, поля. Под грохочущими мостами мелькали реки. Все четверо девушек прилипли к окну, жадно впивая в себя неведомую, невиданную дотоле, загадочную Россию.
Наступил июль. Михаил сдал сессию, и до самого отъезда в Крым искал свою девушку, регулярно обзванивая всех заряженных участковых. Если выдавалось свободное время, шел к универмагу «Москва» и торчал там по несколько часов, надеясь, что прекрасная незнакомка придет. Но, увы! Никто её не видел, и никто не звонил, опознав по гравюре…
Поездка в Крым была намечена на десятое. Ехать собирались до Симферополя поездом, но жить диким способом, в палатках, периодически кочуя с места на место. Всего подобралось двенадцать художников и художниц, некоторые из Строгановки, некоторые – просто так, как самородок Вовка Смахтин, бросивший институт тонкой химической технологии ради высокого искусства.
Перед отъездом состоялась встреча с Ольгой, неприятная и приятная одновременно. Общения с ней после тех, майских событий Михаил избегал то под предлогом подготовки к сессии, то отговариваясь нездоровьем, то занятостью в мастерской (заказ, мол, срочный, ну, никак не выбраться!). Он чувствовал, что необходимо поговорить, объяснить, что им необходимо расстаться, но никак не мог собраться с духом.
Ольга чувствовала его охлаждение к ней, но сдаваться так легко не собиралась. Опасаясь, что грядущая разлука, скорее всего, приведет к разрыву, и Миша будет утрачен навсегда, девушка предприняла решительные меры: съездила в далекое Ворсино (это