пнул хлеб так, что чуть равновесие не потерял. Все в столовой замерли.
– Грех, сынок, хлеб-то пинать! – ровным, тихим голосом, упирая на «О» произнес Иван Пантелеевич, – Подними, однако!
– Да что я, за всяким барахлом наклоняться буду? Слуг в доме нету, да? – истерически завопил Митя.
– Это – хлеб, не барахло. Под-ни-ми. – в голосе владельца заводов, газет, пароходов, олигарха Совина по прозвищу «Сова» упруго звякнула сталь.
Слуги втянули головы в плечи. Тимофеич поёжился. Ещё миг – и… Картина Репина «Иван Грозный и Сын его Иван» в натуре! Только Вера не поняла остроты момента и продолжала жевать. Она была красивая. Точка.
Большими шагами Митя пересек столовую и, шепотом ругаясь по-английски, поднял булочку. Демонстративно положил её перед отцом на тарелку и выбежал вон.
Иван Пантелеевич взял хлеб, по крестьянски поцеловал, перекрестился и положил в рот. Щелкнул пальцами. Подскочил официант, налил воды. Обед продолжался. Без наследника. После долгого молчания олигарх положил руку на плечо Тимофеича:
– В восемь у меня, на кухне. Форма одежды – трусы и майка. Пивка принеси. Думать будем, Коля!
Глава вторая
Иван Пантелеевич Совин был дядька деревенской закваски, не отягощенный излишним образованием. Смекалки и умища, тем не менее, имел в избытке. Мастер был на все руки и изобретатель, вроде Кулибина. В сорок с лишним лет освоил английский за год, правда акцент был жуткий. Как он за двадцать лет нажил огромное состояние, мы здесь рассказывать не будем, тем более, что и сами хорошенько не знаем, но одно ясно: кроме эпизода с самогонкой, которая, кстати, была лучше государственной водки, ничего противозаконного в его обогащении не было. В созданной им империи он был мудрым и справедливым владыкой. Диктатором, если хотите. Работники благоденствовали. Единственное, что каралось сразу и беспощадно, была ложь, даже маленькая. И воровство, разумеется. Лучшего менеджера по продажам трикотажа, например, он выгнал с волчьим билетом, когда тот соврал, что опоздал на совещание из-за спущенного колеса (на самом деле просто проспал!).
Обретя огромное богатство, Иван Пантелеевич остался человеком скромных запросов и привычек. Конечно, на людях он одевался в дорогие костюмы, приемы и даже частные обеды поражали изысканностью и высочайшим качеством блюд и вин, дом – роскошью интерьеров. Но, будучи один, просил повара отварить картошечки, а к ней – селедочки с лучком. Или щей и пшенной каши. Имел он и персональное убежище – однокомнатную квартиру в собственном дворце, копию хрущевки периода шестидесятых. Дощатые крашеные полы, простенькие обои, портрет Гагарина, диван-кровать, радиола и черно-белый телевизор «Рекорд». На кухне – буфет с разнокалиберными чашками, газовая плита с простецким алюминиевым чайником, стол под клеенкой и табуретки. Сюда был вхож только Тимофеич. Даже убирался в этом жилище олигарх сам, отдыхая душой во время мойки