день делается слишком коротким, и не успела ты проснуться, как пора ложиться спать.
Обменявшись ничего не значащими приветствиями с соседским семейством, в полном составе занятым разгребанием снежных заносов на своем дворе, подруги направились в вечное плутание между налезающими друг на друга заборами и отдельно стоящими избами. Никто уже не помнил точно, когда и кем Вайла’тун застраивался, однако в том, где и какие стояли дома, прослеживалась внятная мысль.
Ближе к замку, который отсюда даже не был виден за крышами, располагались либо избы, напрочь лишенные дворов, либо, наоборот, можно сказать, здоровенные дворы, застроенные сразу несколькими избами. Первые принадлежали знатным людям, которые больше не видели смысла в том, чтобы выращивать что-либо своими руками, поскольку любую еду и всякую необходимую мелочь можно было без труда купить, если походить по рыночной площади, а ещё лучше – послать туда за покупками своего человека. Во вторых жили не просто знатные, но слишком богатые вабоны, которые могли позволить себе такую роскошь, как собственная маленькая крепость, надежное уединение, застава в самом центре человеческого леса. Немногие из них заводили во дворах огороды. Они тоже предпочитали жить на всем готовом и использовали дворы под застройку – банями, никчемными беседками, собственными кузнями, стойлами для лошадей и прочими излишками.
Дальше них от замка располагался круг смешанных жилищ. Здесь попадались и отдельные избы, хозяева которых либо не могли позволить себе иметь двор, либо были так стиснуты соседними домами, что только мечтали о нём, и избы с хозяйством, как у Мев с Шелтой. Но в последнем случае весь двор обычно занимал огород или сараи с живностью, позволяя владельцам с них кормиться – или напрямую, или с продажи излишков.
Постепенно пространства становилось больше, домов меньше, но селились тут уже те, кому так или иначе не повезло в жизни и кто был не прочь, чтобы о нем забыли. Главным образом, то были бывшие виггеры, получившие за долгие зимы службы какие-нибудь увечья, из-за чего их разжаловали и отправили восвояси, или не слишком желаемые в Вайла’туне одинокие старики, случайно пережившие своих родных, или всевозможные малоприятные для знакомства отбросы жизни вроде предпочитающих праведным трудам нескончаемые кружки крепкого крока или нехитрый промысел воров и прочих лихих людей.
Наконец, на далёких окраинах Вайла’туна обитали те, кто, по твердому убеждению Мев, были жителями самыми важными, без которых невозможно было представить себе ни рыночную площадь, ни жизнь вообще – трудолюбивые фолдиты, с рассвета до заката возделывавшие земли. Либо собственные, если они занимали всей семьей отдельный торп, либо общие – если вместе с другими семьями жили в туне. Она сама родилась в уединенном торпе, правда, с тех пор, как вышла замуж и уехала, домой не возвращалась, не особо скучала, а вспоминала о родных редко и безрадостно. На то были свои причины, о которых она предпочитала не распространяться.
Зиму