генерала о моем чертовом Эмире… (Век бы его не видеть, да нельзя! Слишком полезен!)…
Агента, как мы теперь убедились, никто из врагов не знал. Ваш покорный слуга вроде как находился под арестом. Стало быть, слежки за мной не будет, и все по идее должно пройти гладко. Но это по идее…
Однако если кто-то вдруг случайно увидит нас вместе… Особенно те, кому не надо!..
Поэтому встречу назначили не на улице (в одном из условных мест), а на означенной конспиративной квартире…
Агент Эмир (в миру Вахид Асланов) сидел у нас с Рябовым на ТАКОМ прочном крючке, что соскочить с него не мог при всём желании. А потому усердно (хотя и не добровольно) трудился на благо Государства Российского с августа 2004-го года.(См. том 1, том 2). Соплеменники Вахи, естественно не подозревали о его агентурной ипостаси. Более того, при активной поддержке ФСБ, он заработал у них громадный авторитет и высоко поднялся по иерархической лестнице в чеченской диаспоре Н-ска. Однако, не смотря на это, он испытывал к нам плохо скрытую ненависть и, будь у него возможность, как минимум отрезал бы мне заживо голову, в отместку за страшное унижение на городской свалке, где проходила первая стадия его вербовки. (См. «Изнанка террора»)…Я прибыл на упомянутую квартиру в восемь вечера и, по дороге, несколько раз «проверился». (Береженого Бог бережет!). Пешком поднялся на пятый этаж, набрал код дверного замка и повернул ключ. Бронированная дверь отперлась с легким щелчком. Зайдя внутрь, я включил свет, повесил пальто на вешалку в прихожей, не разуваясь, прошел в ближайшую комнату, достал из бара-холодильника бутылку «Нарзана» и зубами сорвал пробку. Потом уселся в одно из кожаных кресел и ногой пододвинул к себе журнальный столик с пепельницей. До появления Эмира оставалось около часа. Выпив «Нарзан» прямо из горлышка, я выкурил сигарету, поудобнее устроился в кресле, лениво закрыл глаза и… непонятным образом очутился вне стен конспиративной квартиры, в прежде не знакомом месте, а именно – в просторном зале с деревянным полом, с изображениями одиннадцати драконов на стенах и с мертвенными лампами дневного света под потолком. В углах зала шевелились какие-то странные тени, а посреди него медитировал в позе лотоса толстый тип со смазанными, размытыми чертами лица. Раскачиваясь из стороны в сторону, как китайский болванчик, он бормотал непонятные слова мантры, отдающиеся в моих ушах острой болью. Я хотел подойти и заставить толстяка умолкнуть, но внезапно обнаружил, что являюсь призрачной, бестелесной субстанцией, способной лишь наблюдать. Дар речи тоже куда-то пропал. Между тем мантра гремела все сильнее. Тени в углах сгустились, превратились в черных змей, скользнули к толстяку и в мановение ока всосались в его конечности. Он страшно содрогнулся, сам весь почернел, но вскоре вновь обрел обычный цвет кожи, поднялся на ноги, зловеще расхохотался и вышел из зала на улицу. Я (по-прежнему призрачный, бестелесный) полетел за ним.
– Попрактикуемся, – пройдя пару кварталов, сказал сам себе толстяк и, поискав глазами, выбрал холеного, изрядно поддатого