хлопнула в ладоши и громко крикнула «Подъем!». Я встала и увидела, что вокруг на таких же койках, как моя, спали дети. Почему они продолжают спать? Разве они не боятся воспитательницы, которая велела подниматься? Просто непослушные – решила я. А я вот буду послушной. Я заправила свою постель и вдруг заметила, что соседняя койка пуста. На ней обычно спал тихий светловолосый мальчик – а теперь его не было. Мальчик не делал мне зла, поэтому я захотела помочь ему – и заправила и его койку тоже. Когда обе постели были убраны, вернулся мальчик – он, оказывается, ходил на горшок.
– Что ты делаешь? – в испуге он смотрел то на свою заправленную койку, то на дверь спальни: вдруг зайдет воспитательница?
Но я не поняла, чего он боится, – в том, что сделала все правильно, я была уверена так же твердо, как в том, что земля – планета, мой отец – алкоголик, а пространство искривляется.
Воспитательница действительно зашла. Она посмотрела на меня, на мальчика и на наши заправленные койки.
– Это не я… – тихонько оправдался мальчик.
Тогда воспитательница приказала нам лечь на койки, а когда тихий час по-настоящему закончился, она побила меня железной линейкой по рукам.
Нянечка тоже осталась недовольна моим поведением.
– Чего удумала… – ворчала она. – И что у тебя в голове делается?
Я поняла, что натворила что-то страшное. Но что именно – осталось для меня загадкой.
Только спустя несколько дней я вдруг осознала, что на самом деле произошло в тот день, – не с точки зрения нянечки (это осталось загадкой навсегда), а по-настоящему.
Спать на людях стало опасно – в любой момент можно было нырнуть в новое измерение, где тихий час заканчивался раньше положенного срока, а земля неслась вовсе не по Млечному пути, а в какой-то неизведанной галактике. И самое меньшее, что можно было получить, вынырнув, – линейкой по рукам.
Конечно, нянечка нажаловалась на меня бабуле Мартуле. И, конечно, бабуля расстроилась. «Зачем же ты так сделала?» – качала она головой. Я стояла, потупившись, и молчала.
Заканчивалось лето. Высокая трава у мусорных баков стала темной, а потом начала желтеть. Старухи на лавочках у подъездов покрикивали на детей, которые прыгали в песочницу с двухметрового жирафа – его поставили в нашем дворе недавно, четыре жирафих ноги из металла были врыты в землю. Прыжки с жирафа в песочницу требовали отчаянной смелости. И была она только у Ленки Сиротиной. Но постепенно Ленка заразила ею всех ребят в доме – и теперь взрослые, отпуская детей гулять, наказывали: «Не прыгать с жирафа!». Только кто же слушал взрослых?
Обучив меня прыжкам с жирафа, Ленка принялась развивать скорость моего бега. Я должна была научиться бежать быстрее ветра, чтобы ей стало интересно играть со мной в казаков-разбойников. Я была счастлива: когда ветер свистел в ушах, а деревья, проносясь мимо, становились похожи на облака зеленой пыли, мне казалось, что я вот-вот достигну первой космической скорости,