согласился Гриф. – Может быть, не стоит стараться их разгадать, пока не спустимся на низкую орбиту. Раз нет искусственных спутников, то, кроме риска обнаружения, ничто не мешает нам облететь планету на любой высоте.
– Тем более что мы взяли уже все с первой орбиты, – горячо подхватил Тор Лик.
– Еще заняты Чеди и Фай. Нашей лингвистке удалось получить тексты достаточной длины, чтобы выяснить структуру языка методом Кам Амата. Фай Родис хочет, чтобы мы, приблизившись к планете и следя за телепередачами, уже понимали речь тормансиан.
– Разумно! Избежать неверных ассоциаций, из которых образуются стойкие клише, мешающие пониманию.
– О, вас, планетологов, неплохо подготавливают! Даже по психологии.
– Давно заметили несовершенство физикокосмологов, сосредоточившихся только на своей области. Без представления о человеке как факторе планетного масштаба случались опасные ошибки. Теперь за этим следят, – сказал Тор Лик, вставая и останавливая ленивый ход желтой ленты.
– И вместе с тем вы отлично преуспели в специальности. Едва окончив подвиги Геркулеса, вы изобрели гипсоболометр и со спутника открыли тот гигантский медно-ртутный пояс, о котором до сих пор спорят геологи как о редчайшем исключении, – добавил Гриф Рифт.
Молодой планетолог порозовел от удовольствия и, чтобы скрыть смущение, добавил:
– А исключение это залегает на глубине двадцати километров чуть ли не подо всем Синийским щитом!..
Планетолог ждал недолго. Еще несколько дней (ночи были очень короткими на такой высоте облета), и «Темное Пламя» незаметно соскользнул на орбиту высотой менее половины диаметра Торманса и, чтобы не расходовать много энергии, увеличил относительную скорость.
Чеди и Фай Родис завесили круглый зал гипнотаблицами языка Торманса. Каждый член экипажа, закончивший непосредственную работу, приходил сюда и погружался в созерцание схем, одновременно прослушивая и подсознательно запоминая звучание и смысл слов чужого языка. Не совсем чужого – семантика и альдеология его очень походили на древние языки Земли с удивительной смесью слов Восточной Азии и распространенного в конце ЭРМ английского языка. Подобно земному, язык Торманса был всепланетным, но с какими-то остаточными диалектами в разных полушариях планеты, для которых пришлось придумывать условные названия, аналогичные земным. Полушарие, обращенное вперед по бегу Торманса на орбите, назвали Северным, а заднее – Южным. Как выяснилось позднее, астрономы Торманса называли их соответственно полушариями головным и хвостовым – Жизни и Смерти.
Всеобщность языка облегчала задачу исследователей, но изменение высоты звука и носовое, то растянутое, то убыстряющееся произношение оказались много труднее земного, с его четким и чистым выговором.
– Зачем это? – негодовал Гриф Рифт, самый отстающий из всех учеников Чеди. – Разве нельзя выразить оттенок мысли лишним словом вместо завывания,