но не в пустыню, а через горный перевал в Камих.
В краю торговцев и купцов они надеялись найти место, где смогут работать и получать за это деньги. Но в Камихе все было устроено совсем не так, как в Харуфе. По эту сторону Железных гор действовала жесткая система гильдий, и мастерам без лицензий было запрещено торговать на рынках. Те же гильдии стояли за торговыми соглашениями, которые Касиму пришлось заключить с Царетворцем и которые разоряли Харуф со всех сторон, в то время как казна в столице Царетворца все пополнялась. Для пряхи из Харуфа, даже такой уважаемой, как моя мать, невозможно было добиться подобающего ей положения. Новые пряхи, особенно талантливые, были нежеланными конкурентками.
Мы не могли поселиться в городе, и два года бродили с места на место – Арва на спине у матери, я с маминым ткацким станком в руках, – пока наконец отец Сауда, встретивший нас на дороге и нанявшийся нас охранять, хотя мы едва ли могли себе позволить его услуги, не привел нас на перекресток, где мы устроились на стоянку с остальными мастерами, не принадлежавшими ни к какой гильдии. Что значит прясть он понимал еще хуже, чем Сауд, и хотел учить детей боевым искусствам. Мать этого не одобряла, но напрямую не запрещала, даже когда стало ясно, что драться мне куда интереснее, чем прясть.
Для Арвы и Тарика прясть было игрой, играть в которую для них было все равно что дышать. Для меня же, поскольку я помнил дворец и лицо короля, и то, как Маленькая Роза смеялась, сидя за столом, оно было болезненным напоминанием обо всем, что мы потеряли.
Еще не дойдя до шатра, мы услышали, как кашляет мама. Арва остановилась и взглянула на меня.
– Принесешь мое веретено? – попросила она. – Возьми его с собой на ужин?
– Хорошо, – согласился я. – Иди посмотри, не нужна ли помощь на кухне.
Мать Арвы умерла от той же болезни, которая теперь терзала мою маму. Болезнь была не заразная, во всяком случае в традиционном понимании – иначе нас бы выгнали из лагеря, – но наблюдать за ее течением было тяжело, особенно если знаешь исход. Магия в мире встречается редко, но, исходя из того, что мне доводилось видеть, в основном она жестока. Во всяком случае, та магия, что причиняет боль тем, кого я люблю. Та, что связана с Маленькой Розой. Сперва от этой болезни умер отец Тарика, захлебнувшись клокочущим кашлем, который становился все тише и тише, пока не растворился в его последнем вздохе. Потом мать Арвы. А теперь больна моя мать. Я не представлял, что мы будем делать, если она умрет. Другие торговцы и так неохотно позволяли нам остаться в лагере.
Я глубоко вздохнул и приподнял полог шатра. Внутри было светло от ламп, но в воздухе стоял густой дух трав, которые мать жгла в жаровне, чтобы прочистить легкие. Мне не особо нравился их запах. Мама сидела полулежа и пряла. Однажды я спросил ее, почему она не может ни минуты просидеть без дела. Она не ответила, лишь улыбнулась и попросила меня смотать пряжу, чтобы та не спуталась на полу. Теперь же я был рад, увидев ее за работой. Иногда у нее уже не хватало на это сил.
– Йашаа, –