о расширении духовного образования, об открытии храмов и монастырей на Руси и особенно, что мне запомнилось, о канонизации многих почитаемых святых, мучеников и исповедников. Он с жаром доказывал неправомочность произведённой канонизации Русской Зарубежной Церковью святого праведного Иоанна Кронштадтского, так как это святой долг и обязанность нашей Церкви – видеть явления святости и своевременно объявлять об этом. Многим тогда показалось, что отец Виталий совсем потерял чувство реальности и забыл, где он и с кем он говорит. Это было вдохновенное слово пророка, который не мог молчать и говорил то, что ему подсказывала его совесть.
Я не знаю, попало ли в протокол заседания его слово, скорее нет, чем да, но абсолютно уверен, что именно оно дало тот необходимый толчок к конкретным действиям наших иерархов.
Автобиографические вехи и заметки к жизни[3]
Протопресвитер Виталий Боровой
Родился 18 января 1916 года в крестьянской семье в Белоруссии в деревне Нестеровка Докшицкого района Минской губернии, ныне – Витебская область, раньше – Полоцкая область. Семья была бедняцкая, малоземельная, отец и мать – Михаил и Христина – неграмотные белорусские крестьяне. Отец умер вскоре после моего рождения, мать – вдова на безлошадном хозяйстве, жила с двумя оставшимися после смерти мужа сыновьями – Михаил старше, я – младший. Жили заработками у более богатых соседей. Михаил, которого против его воли заставили в 17 лет жениться на вдвое старшей его (45-летней) дочери богатого крестьянина, который дал со своей дочерью в приданое – лошадь и стал помогать нам по хозяйству (<дал> корову, плуг, борону т. п.). От такой жизни брат сбежал в СССР (граница от нас была в 10 км – лесом). В СССР он стал лейтенантом Красной Армии и погиб на войне с японцами – при Халхин-Голе (ибо жил уже в Нижнеуфимске на границе с Монголией).
Мать осталась одна со мной, который должен был готовиться ходить в общеначальную («народную») школу – школа была на польском языке (ибо русский и местный белорусский языки были польским правительством не признаны и все обязаны были ходить в государственную народную польскую школу). Мать сдавала меня ради заработка (натурой давали хлеб и т. п.) более богатым крестьянам – пастухом, пас их скот.
Я оказался «плохим» пастухом, так как брал в школе начальные книги для детей и читал их запоем во время пастьбы, а скот пользовался этим и поедал засеянные площади. Хозяева этих потравленных площадей меня били и жаловались матери.
Мать обратилась за помощью и за советом, что со мной делать, к местному священнику. Он сказал, что если я сам люблю читать книги, то меня надо учить. Мать отвечала, что она бедная, денег нет, а польские школы (гимназии и высшие школы) все платные и требуют на это постоянно большие деньги. Священник сказал, что в Вильно есть такая школа, где принимают и обучают бесплатно. Это Духовная семинария. Так решилась моя судьба. Священник помог устроить меня в Духовную семинарию после 7-миклассной