театра. Сегодня они приглашены к нам на обед.
– Мы тоже участвуем, – сказал Габри. – Пытаемся убедить Армана и Рейн-Мари присоединиться к нам.
– Присоединиться? – спросила Изабель. – К нам?
– К Труппе Эстри[4], – пояснила Мирна. – Я и Клару уговаривала участвовать. Не обязательно играть какую-то роль, можно, к примеру, создавать декорации. Что угодно, лишь бы вытащить ее из мастерской. Она целыми днями сидит и смотрит на незаконченный портрет Питера. По-моему, она уже несколько недель не брала кисти в руки.
– У меня от этой картины мурашки по коже, – пробормотал Габри.
– А это не перебор? – спросила Рейн-Мари. – Просить одного из лучших художников Канады делать декорации для любительского театра?
– Декорации делал и Пикассо, – заметила Мирна.
– Но для «Русского балета Дягилева», – возразила Рейн-Мари.
– Живи он здесь, он бы наверняка нарисовал для нас декорации, – сказал Габри. – Если кто и смог бы убедить его, то это она.
Он махнул рукой в сторону Антуанетты и Брайана, которые как раз подходили к их столику.
– Как прошла репетиция? – спросила Рейн-Мари, представив их Изабель Лакост.
– Она прошла бы лучше, если бы он… – Антуанетта мотнула головой в сторону Габри, – слушался моих указаний.
– Я должен чувствовать себя свободным, чтобы принимать собственные творческие решения.
– Вы изображаете его как гея, – сказала Антуанетта.
– Я и есть гей, – кивнул Габри.
– Но ваш персонаж не гей. У него только что развалилась семья, и он пытается прийти в себя.
– Oui[5]. А почему у него развалилась семья? Потому что он… – произнес Габри, наклоняясь к Антуанетте.
– Гей? – спросил Брайан.
Антуанетта рассмеялась. Смех у нее был искренний, от души, безудержный, и она понравилась Изабель.
– Хорошо, играйте его как хотите, – сказала Антуанетта. – На самом деле это не имеет значения. Постановка станет настоящим хитом. Даже вам ее не испортить.
– Так и напишем на афише, – подхватил Брайан. – «Даже Габри не испортит».
Он развел руки в стороны, обозначая громадную афишу.
Рейн-Мари рассмеялась и подумала, что так оно, возможно, и будет – хороший маркетинговый ход.
– А у вас какая роль? – спросила Изабель у Мирны.
– Владелица пансиона. Я хотела играть ее как мужчину-гея, но поскольку Габри застолбил эту территорию, то я решила пойти другим путем.
– Она играет владелицу пансиона – крупную чернокожую женщину, – сказал Габри. – Гениально.
– Спасибо, дорогой, – откликнулась Мирна, и они обменялись воздушными поцелуями.
– Видела бы ты их постановку «Стеклянного зверинца»![6] – сказал Арман и округлил глаза, словно намекая, что Изабель увидела бы именно то, что она и предполагает.
– Кстати, вы говорили с Кларой? – спросила Антуанетта у Мирны. – Она согласится?
– Нет,