кивнул в ответ.
– Ну что, пошли Марью Ивановну нашу искать? – словно его родной дед – строго и одновременно ласково с покровительственными нотками в голосе обратился к Нефёдову пожилой машинист. Старик быстро зашагал в конец перрона. Борька едва поспевал за ним.
Метрах в трёхстах от серого здания вокзала на запасных путях у складских пакгаузов остывал после многочасовой работы небольшой маневровый паровоз. Старому трудяге было далеко до элегантной красоты стремительных дальнемагистральных пассажирских локомотивов и богатырской мощи грузовых гигантов. И всё-таки это была особенная машина! За свою недолгую паровозную судьбу Нефёдов успел всею душой полюбить эту кособокую выносливую «кукушку» по прозвищу «Марья Ивановна», а также её машиниста Ивана Степановича Купцова.
Первое, что поразило мальчишку, это идеальная чистота паровоза. Его поручни, ступеньки подножки, даже стальные бока были тщательно обтёрты, полуметровые колёса блестели свежей краской. А ведь Борька был уверен, что совсем недавно – сперва вместе с Матросом, а затем из окна милиции – видел этот же паровоз запылённым и перепачканным маслом и смазочным салом. Но теперь он выглядел, как броненосец перед визитом адмирала.
Только позднее Борька понял, какой ценой достигался такой поистине флотский порядок на машине, которая каждую секунды работы подвергалась загрязняющему воздействию угольной и дорожной пыли, копоти, масла и т.д.
Возле паровоза невозмутимо покуривал чумазый помощник. Старик представил молодых людей друг другу. Перед тем, как подать Нефёдову руку, кочегар тщательно обтёр её паклей. И всё равно после рукопожатия борькина рука надолго обрела запах смазочного масла. Сам же молодой помощник, казалось, был насквозь пропитан угольной пылью, маслом, керосином и салом. Невозможно было определить, какой цвет изначально имели его штаны и куртка, совершённо твёрдая от изгари кепка, но теперь они были чёрными, как уголь. От кочегара исходил тяжёлый, одуряющий запах пота и разной технической пищи, которую в большом количестве потреблял паровоз…
Перед тем, как подняться в кабину машинист обошёл «Марью Ивановну» с личным молоточком, обстукивая её, словно музыкант, пробующий камертоном инструмент перед выступлением.
– А ну, давай наверх! – наконец велел он Борьке, пропуская юношу первым на правах гостя в паровозную будку. В кабине царил основательный порядок, как в зажиточной крестьянской избе: медные детали надраены до блеска, стенки обшиты рейками и украшены портретами вождей партии и популярных киноартистов, боковые оконные проёмы декорированы бахромой и для удобства снабжены мягкими подлокотниками, чтобы смотрящему вперёд машинисту было удобно облокотиться об оконный косяк. В отдельных, заботливо покрытых лаком, ящиках хранились инструменты и краска с кисточками, а у входа лежали несколько половых тряпок. И ещё буквально повсюду можно было увидеть куски пакли для протирки всего и вся. Борька с уважением прочёл на сверкающей, словно медаль медной табличке над топкой: