камнем полетел вниз.
Когда мы грохнулись, меня оглушило, потому что в забрало шлема меня ударила подушка безопасности. Наконец я очнулась. Мой напарник куда-то исчез. Старик в белой хлопчатобумажной рубахе пытался расстегнуть ремни, удерживающие меня в кресле. Ему, думаю, было лет шестьдесят. Смуглое, сморщенное лицо. Глядя на меня, он что-то пробормотал, наверняка сознавая, что я не понимаю ни слова. Затем он широко улыбнулся. У него недоставало передних зубов, но глаза у него оказались добрые и участливые. Придя в себя, я помогла старику расстегнуть ремни.
Он осторожно вывел меня из кабины, перекинув мою руку себе на плечо. Внезапно кто-то схватил меня за другую руку – молоденькая девчушка лет шестнадцати. Я заметила, что она очень красива, хотя она не поднимала головы. Девушка почти ничего не говорила. Старик обратился к ней. Он мог быть ее отцом или дедом. Они усадили меня на землю – шагах в ста от вертолета, и старик дал мне глотнуть воды из фляжки. Девочка протянула мне тряпицу и указала на мой лоб. Поскольку я не возражала, она приложила тряпку к моему правому глазу, а через пару секунд отняла ее от моего лица и спрятала. Вероятно, надеялась на то, что я не замечу кровь.
– Где был ваш напарник?
– Сперва я не могла понять. Только спустя минуты две я увидела людей, столпившихся за вертолетом. Я поднялась на ноги. Девушка твердила мне что-то на турецком – полагаю: «Не надо вставать». Но я поплелась к свету и замерла на краю огромной воронки, изуродовавшей фисташковую рощу. А сияние… оно так и не померкло и было очень ярким.
Митчелл стоял там вместе с местными жителями. Он даже обнял меня и прижал к себе. Казалось, он искренне обрадовался, увидев меня живой.
Не могу сказать точно, на что именно мы смотрели, но это было самое впечатляющее зрелище, какое мне когда-либо приходилось видеть.
Сам предмет был похож на кита, сделанного из темного металла, а может, на корабль или на компактную подводную лодку. Гладкие плавные обводы смахивали на фюзеляж «Боинга-747», но только без различимых отверстий, крыльев и хвостового оперения. Штуковина напоминала скульптуру какого-нибудь знаменитого итальянского мастера, а не вещь, созданную для утилитарных целей. Вдобавок ее поверхность через равные промежутки покрывала сеть бирюзовых прожилок, которые образовывали рисунок вроде паутины.
– Сколько времени вы там пробыли?
– Думаю, минут десять. Из оцепенения нас вывел гул других вертолетов и вихрь, швырнувший песок в лицо. Четыре «Блэкхока» приземлились вокруг воронки, высадив столько морпехов, сколько я в жизни не видывала. Нас с Митчеллом отвели в ближайший вертолет, который моментально поднялся в воздух. А морские пехотинцы тем временем отгоняли людей от воронки. Я успела заметить, как двое из них не дают местным полицейским приблизиться к той штуковине.
– Да, это было очень… некстати… вмешательство местных властей. Было бы гораздо лучше, если бы полиция прибыла на место позже. Пожалуйста, продолжайте.
– А мне