их воспоминания, вся их прошлая жизнь, и будущего в ней не предвидится.
Бездарные книги Громова возвращают смысл этим людям.
Не советскую действительность возвращают, возвращают смысл, который в ней был.
Но сама по себе советская действительность также смысла не имела. Смысл придавали ей люди. Точнее, их книги (или фильмы). Главное – не прерывать книгу (фильм или песню).
Герои «Библиотекаря» бьются друг с другом за свои книги-смыслы, как древнерусские воины – с татарами или тевтонскими рыцарями. Подчеркивается древность этих битв. (Огнестрельное оружие запрещено.) И подчеркивается киношность этих битв. Описание битв – как сценарий «Александра Невского». Или пародия на него. («Коротковата кольчужка» – говорят там, на экране, и здесь, на книжном поле. Коротковата.)
Воины не чувствуют боли, они всесильны, пока – читатели. Пока читатели – бессмертны.
*
У всех есть детские воспоминания. Не у всех счастливые. Это понятно. Выберем все же счастливые.
В сборники наших прекрасных воспоминаний входят запахи и звуки, и призрачные тени. Фильмы – тоже часть памяти. В моем детстве по ТВ крутили фильмы из детства моих родителей («Волгу-Волгу», «Чапаева», «Петра Первого», того же «Невского»…). В каком-то смысле – у нас с родителями общее детство. В каком-то смысле у нас у всех общее детство.
Мы проживаем свое время, и в нем – все прошлое время, от сотворения мира, от рождения Вселенной и до ее смерти. И неважно, что после нас еще будет светить солнце, определенно будет. Но мы при жизни видели, как оно погаснет, нам говорили в школе, что так будет, показывали в кино, да мы и так знали.
Наша память значительно больше нас. Наше детство вмешает в себя детство Темы и детство Николеньки, Тома Сойера с Гекльберри Финном и голубую чашку, трех мушкетеров. И еще неизвестно, что ярче помнится – река Миссисипи или река Ока, или одна без другой просто не существуют – в нашей памяти, и на планете Земля.
Но то прекрасные книги. Их волшебство не от бумаги и не от типографской краски, их можно читать с любой страницы, с любого слова. Магия не исчезнет, даже если книгу сожгут. Смысл, который эти книги придают реальности, вечен.
«Библиотекарь», как уже было сказано, о других книгах, о других смыслах. Сомнительных хотя бы потому, что их надо поддерживать как первобытной огонь – беспрерывно… Огонь погаснет – и ничем его не разжечь. От этого костра отходить нельзя. Он пожирает реальность и только тем греет. Огонь, пепел (от дров или книг?) – память предков, цепь истории, цепь наших злоключений.
Нет, не смысл он придает реальности, он ее пожирает.
Что будет, если вдруг, нечаянно, герой «Библиотекаря» Алексей Вязинцев подавится словом и прервет свое чтение. Умрет ли он тут же? Или бункер его рассыплется в прах, и окажется Алексей на голой планете под черным звездным небом, или вовсе уже не будет планеты и небес, и ничто уже не будет существовать, пожранное книжной реальностью полного и беспрерывного собрания сочинения писателя Громова (громовержца)…
«Библиотекарь»