вздохнула. – Ну, бывает иногда по пьянке, за руку схватит или в плечо двинет. Ничего страшного. Вон, многие так живут, а то и ещё похуже.
– Да куда уж хуже?! – Лиза покачала головой. – Постоянно в синяках ходишь. Летом на речке даже ног своих не показывала, боялась, что я синяки твои увижу, да?
Нюра молчала. Она сидела с грустной улыбкой на лице, и смотрела на Лизу, но взгляд словно скользил мимо Лизы, её мысли были далеко отсюда.
– Почему ты не уйдешь от него? – внезапный вопрос вывел Нюру из задумчивости. – Ведь уже давно ясно, что ничего путного у вас не выйдет. Сколько же можно терпеть-то?
– Да просто люблю я его, вот и всё, – сказала Нюра.
– Любишь? За что? – Лиза широко раскрыла глаза. – За что можно любить этого нелюдя? Что хорошего ты от него видела? Пьяная рожа, вечный перегар, грубость и побои – разве за это любят?
– А за что любят, Лизонька? И вообще, разве любят «за что-то»? Вот скажи, за что ты любишь Гришу? За что конкретно? Молчишь? То-то и оно. Любят не за что, а потому что. Просто любят. Даже если он оказывается не совсем такой, каким казался поначалу.
Лиза слушала Нюру и молчала. Но не потому что была с ней согласна. Просто она не могла сказать Нюре, что не любит её брата, и никогда не любила. Не могла вслух высказать свои подозрения, что это их с Григорием мать приворожила Лизу, и что, возможно, по этой причине с их Павлушей случилось такое несчастье. Лиза не могла причинить Нюре ещё и такую боль, поэтому просто молчала. Подруги молча сидели, погружённые в свои мысли. Шурочка уже давно спала у Лизы на руках, а двухлетняя Раечка засыпала возле Нюры, положив свою головку ей на колени. Лиза по инерции всё ещё покачивалась взад-вперёд, продолжая убаюкивать крепко спавшую Шурочку, а свободной рукой перебирала тёмные курчавые волосы Раечки, как когда-то делала это Павлуше.
Вдруг Лиза услыхала какой-то шум в сенях, и через мгновение в комнату ворвались четырнадцатилетний брат Лизы – Витя, и одиннадцатилетняя сестра Нюрка, запыхавшиеся от быстрого бега.
– Тише вы, окаянные. Девочек разбудите, – шикнула на них Лиза. – Что случилось?
Витя перевёл дыхание и сказал срывающимся голосом:
– Отцу плохо. Сердце.
Лиза побледнела, резко вскочила. Шурочка дёрнулась во сне, и Лиза прижала её к груди, так и застыв на месте.
– Лиза, скорее, чего ты стоишь? – зашептал Витя. – Надо ехать за фельдшером, а у нас, кроме меня, матери и Любки, никто больше не умеет лошадью управлять. Но мама осталась возле отца, а меня одного отпускать не хочет, потому как темно на дворе. А эта дура Любка побоялась. Вот я и прибежал за тобой. Ехать надо.
– Да, да, скорее, – заторопилась Лиза.
Она положила Шурочку в люльку, и уже на выходе обернулась и попросила Нюру посидеть с девочками, пока Гриша не вернётся домой: что-то он загулял сегодня допоздна, и именно тогда, когда нужен дома.
Лиза набросила пальто и пуховый платок, обула галоши прямо на чулки и бросилась следом за братом и сестрой.
– Что произошло? Почему отцу стало плохо? – спрашивала