границы между собственным ртом и тем, что вне тебя.
– Ну, наверное.
– Или как иногда думаешь, что вроде должна быть еще одна ступенька, а ее нет, и нога проваливается сквозь эту воображаемую ступеньку?
– Конечно.
Почему ему так трудно преодолеть физическое расстояние? Так не должно быть, но так было.
– Не знаю, что я нес.
Она чувствовала, что в нем происходит какая-то борьба.
– Что?
– Не знаю.
Он запустил руку в ее волосы, обхватив ладонью затылок.
– Ты устала, – сказал он.
– Я действительно вымоталась.
– Мы устали. Мы себя заездили. Нужно найти способ отдохнуть.
– Я бы поняла, если бы ты с кем-то спутался. Я бы злилась и страдала бы, и может, это заставило бы меня сделать то, чего я даже не хочу…
– Например?
– Я бы тебя ненавидела, Джейкоб, но по крайней мере я бы тебя поняла. Я тебя всегда понимала. Помнишь, как я тебе это говорила? Что ты единственный человек, который что-то для меня значит? А теперь все, что ты делаешь, меня озадачивает.
– Озадачивает?
– Твоя зацикленность на недвижимости.
– Я не зациклен на недвижимости.
– Как я ни подойду, у тебя на экране дома на продажу.
– Просто интересуюсь.
– Но зачем? И почему ты не скажешь Сэму, что он лучше тебя играет в шахматы?
– Я говорю.
– Да нет. Ты позволяешь ему думать, будто ты поддаешься. И почему ты такой абсолютно разный в разных ситуациях? Ко мне ты выказываешь холодную неприязнь, на детей рычишь, а вот отцу позволяешь вытирать о тебя ноги. Ты уже десять лет не писал мне пятничных писем, но все свободное время проводишь, работая над чем-то, что любишь, но никому не показываешь, и тут ты берешь и пишешь все эти сообщения, которые, говоришь, ничего не значат. На нашей свадьбе я обошла вокруг тебя семь кругов, а теперь я тебя и найти-то не могу.
– Я ни с кем не путаюсь.
– Ни с кем?
– Нет.
Джулия расплакалась.
– Это всего лишь обмен ужасно непристойными сообщениями с одной женщиной с работы.
– С актрисой?
– Нет.
– А с кем?
– А это важно?
– Если важно для меня, значит, важно.
– Одна из режиссеров.
– И ее зовут, как меня?
– Нет.
– Это та рыжая?
– Нет.
– Знаешь, мне все равно.
– Хорошо. Тут не о чем волноваться.
– Как это началось?
– Ну, просто… сложилось. Как бывает. Это было…
– Мне даже не интересно.
– Никогда не шло дальше слов.
– И долго это у вас?
– Не знаю.
– Знаешь, конечно.
– Месяца четыре.
– И ты предлагаешь мне поверить, что четыре месяца каждый день ведешь откровенную эротическую переписку с женщиной с работы и это ни разу не привело ни к какому контакту?
– Я тебя не прошу верить. Я говорю правду.
– Самое грустное, что я тебе верю.
– Это не грустно. Это дает надежду.
– Нет, грустно. Ты единственный