хотел расспросить о свойствах тварей, спросить и про Митризена, но принц внезапно закашлялся, сдвинулся и издал стон.
– Фа… а-а-а… ти-и-ик…
Я склонился над ним. Эльф распахнул веки, нашарил меня глазами, по которым опять, как в Ридондо, расползлась тьма.
– Обещай…
– Все, что угодно.
– Произведи сейчас свое слово… псс-ха-а-а… – Кровь заклокотала в его груди, поднялась вместе со словами к горлу, он сделал над собой усилие и сплюнул длинную тягучую струю. – Бросишь… сейчас… меня…
– Не брошу.
– Бросишь… крентенел… пока есть время! В яму Оракула. Ты. Пока я живой немногим буду…
– Зачем мне тебя убивать?
На самом деле я должен был спросить в лоб: «На черта я буду тебя убивать? Ты же отец моей жены, верно, и сам сейчас отдашь концы?»
Он задышал быстро, в предагонии, всхлипывая и клокоча.
– Ответ на вопрос… Как спасти мою дочь.
Твою же! Вот что задумал этот ушастый на пороге смерти! Смело – и отнюдь не глупо. И тяжело – для меня. Старине Фатику нужно прорваться к Оракулу, пока эльф еще дышит – ибо мертвое тело с отлетевшей душой Оракул не примет.
И хитро. Давайте учтем, что принц активно противился моей связи с Виджи, всеми четырьмя лапами упирался. Похоже, я становлюсь параноиком, но смотрите: если я убью Квинтариминиэля (между нами – за одно это имя его стоило пустить в расход), пусть даже ради жизни его дочери, пусть даже он и так готовится распрощаться с нашим миром, я превращусь в отцеубийцу. Не отвернется ли от меня Виджи, или, того хуже, – хотя что может быть хуже? – не ляжет ли на нее обязанность кровной мести? Кто их знает, этих эльфов. Не скажу, что я боюсь смерти от руки любимой женщины, но хочется все-таки пожить, и крайне желательно – в ее обществе.
Эльф захрипел.
– Обещай мне свое заднее слово срочно! Я тяну… пс-с-ха-а-а… свою жизнь еще час, потом уйду за порог. Дай могучее слово Джарси!
Гритт!
Слово варваров Джарси нерушимо. Это основа основ нашего Кодекса, который мы, все – и мальчики, и девочки – заучиваем наизусть, начиная с момента, когда начинаем самостоятельно ходить на горшок. Угу, именно так – нам читают Кодекс, и мы заучиваем все сотни его страниц на протяжении детства, отрочества и юности (зачастую сидя на том самом горшке). И в конце концов сдаем экзамен на знание Кодекса.
Мой брат, сопя, склонился над нами. Я тут же превратился в дольку чеснока.
– Чего он там стрекочет, этот воробей? Зашвырнуть его к Оракулу заради ответа? Фатик, я это сделаю, не вопрос. Да и весит он как перышко от синичкиной попки.
Принц распахнул глаза и взглянул на Шатци с ужасом.
– Запре… пссс-ха-а-а… щаю! Аллин тир аммен! Ты, малый варвар с плешью, ты отправишь меня в яму!
Даже на пороге смерти он не удержался от того, чтобы меня подколоть.
– Слово… варвар… с-слово-о-о… Если любишь мою дочь.
Кровь стекала с углов губ, тягучая, черная в полумраке.
Я видел по его глазам, что ему нужно мое слово, жизненно нужно, как бы смешно это ни звучало.
Черт