Послали гонцов до Чеченской экспедиции. Там имелась «точка», о которой знали немногие: вахтовики с Грозного доставляли «горячий товар» северянам исключительно по графику своей «залетки».
Пока ждали посыльных, повздорили. Да и спор-то вышел с пустяка. Так, мелочь никудышная. Когда угомонились, о поводе и не вспомнили. Толик все же наступал:
– Слышь, ты, пацан, ты на кого наезжаешь?!
– Слушай, дед, тебе что – врезать? – не выдержал вконец обиженный сотоварищ.
– Ну врежь, врежь! – напирал Ложкарев, перегибаясь через стол к ненавистнику.
Тот и врезал. Толик даже лица отворотить не успел. Не ожидал просто. Лишь падая, успел ухватиться за край стола, вместе с которым и громыхнулся вдоль бочки. Звякнули банки, кружки, и все стихло. Спохватившись, что случился перебор, парни дружно кинулись на помощь Ложкареву. Спокойно смотреть на него сил не хватало. В кучерявой голове запуталась морковь и капуста, по черной бороде стекал томат, грудь была завалена остатками еды и посудой.
Нехотя Толик приподнялся на локте и обвел присутствующих грозным взглядом. Но, не выдержав образа оскорбленного, заржал первым. Следом громыхнули остальные. Хмель вывело разом. Так, в припадках хохота и извинений друг перед другом навели порядок и решили расходиться.
Гонцы как раз вернулись. Ни с чем, правда. Не рассчитали с самолетами чеченцев. На том и успокоились, а обмыть мировую оставили на лучшие времена.
Вообще-то мужики были что надо. Не то чтобы забулдыги какие – нормальные, здоровые, работящие мужики. Кто постарше, кто помоложе. Кто женат, кто холост. Все с разных областей. Герман задумался о Севере, когда служивший с ним товарищ при дембеле попросил местом будущей дислокации указать Новый Уренгой. Там работали его родственники и писали о хороших заработках. Запомнив название, Герман после службы самостоятельно добрался до города, устроился в строительную организацию, где его сразу же направили учиться на импортной технике. Работа ему нравилась, зарплата устраивала. Часто слал домой письма, деньги, фотографии. Появилось много друзей. Трудности сплачивали, надеяться можно было на каждого. А насчет выпить – так это было нечасто. Трасса выматывала, и собирались в основном для общения. Делились впечатлениями, советовались. И снова за работу, рассиживаться было некогда…
Оставшись вдвоем, друзья поговорили за жизнь, за Север, за любовь. Закурили. Тишина навевала грусть и Толику снова захотелось выпить. Он даже вскочил, опомнившись:
– Слышь, поехали в город! Моя ж в магазине работает, слышь, насчет бутылки заметано!
Герман колебался. А что, если горячий норов Ложкарева проявится в самый нежелательный момент? Но тот неожиданно охнул:
– У моей хохлушки сегодня ж день рождения! Поехали! Баньку сообразим! Случай что надо!
Быстренько собрались, выскочили на дорогу и попутной вахтовкой добрались до вагона-городка, где и проживал Ложкарев со своим семейством. Герман был здесь впервые. Он еле поспевал за скорым шагом приятеля и сразу же потерял ориентир в