жизнь. Я возьму туда с собой Джона, маму, Идена, и мы вырвемся из цепкой хватки Республики.
Наконец мы подходим к дому моей матери, но, распахнув дверь, я вижу пустую гостиную. Мамы нет. Джон мертв. Его застрелили солдаты, вдруг вспоминаю я. Оглядываюсь, но Джун исчезла, я стою в дверях один. Нет, еще остался Иден. Он лежит в кровати. Когда я подхожу, он открывает глаза на звук моих шагов и протягивает ко мне руки.
Но глаза у него не голубые. Они черные, потому что радужки кровоточат.
Я медленно, очень медленно возвращаюсь из темноты. Основание шеи пульсирует – так случается, когда я отхожу от приступа головной боли. Я знаю, что видел сны, но запомнилось мне только не прошедшее еще до конца чувство страха, чего-то ужасного, прячущегося за запертой дверью. Под головой подушка. От руки тянется трубка, стелется по полу. Все передо мной как в тумане. Я пытаюсь его прогнать, но вижу лишь край кровати и ковер на полу. На нем сидит девушка. Ее голова покоится на постели. По крайней мере, мне кажется, что передо мной девушка. На миг в голову приходит мысль: Иден – Патриоты каким-то образом спасли его и доставили сюда.
Фигура шевелится, и теперь я вижу: это Тесс.
– Эй, – бормочу я; язык едва ворочается во рту. – Что происходит? Где Джун?
Тесс хватает меня за руку и встает, в волнении забывая ответить.
– Ты очнулся, – говорит она. – Ты… как ты?
– Потихоньку.
Я хочу прикоснуться к ее лицу – я все еще не уверен, снится она мне или нет.
Тесс оглядывается, чтобы убедиться, что в комнате больше никого нет. Она подносит палец к губам:
– Не волнуйся. «Потихоньку» продлится недолго. Врач сказала, что все прошло успешно. Скоро будешь как новенький, и мы сможем отправиться на фронт и убить Президента.
Я вздрагиваю: слово «убить» так легко срывается с ее губ. Еще мгновение – и я понимаю, что нога не болит, совершенно не болит. Я пытаюсь приподняться и посмотреть, и Тесс подсовывает подушки мне под спину, чтобы я мог сесть. Преодолевая страх, я кидаю взгляд на свою ногу.
Тесс садится рядом и разбинтовывает рану. Под бинтами гладкие стальные пластины – механическое колено на месте моего простреленного. Я смотрю, разинув рот. Там, где металл встречается с плотью на бедре и голени, все, кажется, подогнано плотно, только по краям немного припухло и покраснело. Комната перед глазами идет кругом.
Тесс нервно барабанит пальцами по одеялу, закусывает округлую верхнюю губу:
– Ну, как ощущения?
– Ощущений… никаких. Боли нет.
Я осторожно провожу пальцем по холодному металлу, пытаясь привыкнуть к постороннему в своем теле.
– Она сделала все это? И когда я снова смогу ходить? Неужели так быстро зажило?
Тесс чуть надувается от гордости.
– Я помогала врачу. Тебе нельзя много двигаться еще двенадцать часов. Чтобы целебный бальзам впитался