нам приветливой улыбкой, радуя глаз видом широкого солнечного пляжа.
– Анакена. – Бургомистр благоговейно склонил голову. – Здесь жили в старину короли. Вот на этом берегу высадился основатель нашего рода Хоту Матуа.
– А теперь кто тут живет?
– Никто. Только хижина пастухов стоит.
Я окликнул капитана, он согласился, что здесь отличное место для лагеря.
И этот залив скрылся позади, снова потянулся дикий берег с обрывами и глыбами лавы, и только на самом западе мы опять увидели плавно спадающий к морю откос и на нем деревню Хангароа. Белые домики в аккуратных садах, тут и там в окружении одиноких пальм и деревьев; на пригорках поодаль виднелись купы эвкалиптовых насаждений. Длинная ограда обозначала границу деревни, весь остальной остров был овцефермой военно-морских сил.
– Вот моя родина, – горделиво произнес бургомистр.
Ничего не скажешь, красиво! Мы не могли оторвать глаз от берега. Даже Аннет притихла на руках у Ивон и как завороженная смотрела на кукольную деревушку под огромным голубым небом. Внезапно повсюду замелькали люди, и все они, кто бегом, кто верхом, мчались в одном направлении – туда, куда шло наше судно.
– До чего здорово! – восхищался Тур-младший. – Совсем как в театре.
Капитан распорядился поднять флаги, и они мелькали над кораблем всеми цветами радуги и всеми символами морского кода, начиная от «чумы» и кончая «почтой»; приветственно ревела судовая сирена. В ответ на берегу кто-то поднял на одиноком флагштоке чилийский флаг.
Бургомистр вытер глаза рукавом.
– Сеньор, – заговорил он, – это страна Хоту Матуа. Это моя страна. Двадцать восемь лет я здесь бургомистром. Чем был бы остров Пасхи без меня? Ничем. Остров Пасхи – это я. Я – остров Пасхи, – твердил он с чувством, ударяя себя в грудь.
Полно, уж не Гитлера ли я вижу перед собой? Нет, конечно нет, ведь этот дурачок бесконечно добрее и безобиднее. Он доволен тем, что у него есть. Даже не помышляет о том, чтобы отнять у овец земли по ту сторону ограды.
– Сеньор, – приступ красноречия продолжался, – мы с вами единственные знаменитые люди на этом острове. Все знают меня. А кто знает губернатора? Люди приезжали даже из Германии, чтобы взять для анализа кровь из моего уха. Из Глазго и Австрии пишут и просят прислать резные работы бургомистра острова Пасхи. Мир знает меня. Так дайте же мне вашу руку, сеньор, как друг!
Мы обменялись рукопожатием, и бургомистр вежливо попросил разрешения называть меня сеньором Кон-Тики.
Новый мыс заслонил деревню, пошли отвесные кручи и разбросанные у их подножия угрюмые лавовые островки, похожие на замки с остроконечными башнями. Бурлил прибой, буйные волны лихо обрушивались на камни и откатывались назад, раскачивая наше судно. Бургомистра укачало, и он побрел к шезлонгу, но все-таки прерывающимся голосом сообщил мне, что как раз здесь развивали свою деятельность птицечеловеки. Он показал на причудливую фигурку, которую Аннет уложила в кукольную кроватку.
За