но для того, чтобы это могло удаться, никто не должен оскорблять его самолюбие, так как это могло бы только разрушить всякое действие моего обращения с ним. Мне кажется, что будет очень веселой и забавной игрой одурачить его благодаря его же собственному тщеславию. Он все еще ждет ответа и удовлетворения; так я прошу, чтобы его не раздражали более.
– План очень хорош! – рассмеялся Монтгомери. – Назначьте его комендантом дворца, ваше величество, самым первым придворным лицом при королеве, начальником ваших десяти солдат. Это раздует его гордость, а несколько сладких взглядов прекрасной леди погрузят его в сладчайшие сны. Я же тем временем понесусь в Дэмбертон и приведу с собой оттуда подмогу.
Вдовствующая королева принужденно улыбнулась. Гордой представительнице рода Гизов не нравилось соединять такое важное дело с шуткой, но ей пришлось уступить.
– Ну, так позовите его сюда, кастелян! – сказала она. – Вы же, граф, воспользуйтесь этой ночью и поезжайте с богом!
– Ваше величество! – тихо сказал кастелян, когда граф простился с вдовствующей королевой. – Неужели вы серьезно хотите, чтобы паж оставался на свободе? Тогда я прошу освободить меня от моих обязанностей, прежде чем позовут его сюда!
– Вы дурак, Драйбир! – шепнула ему Мария Лотарингская. – Если я и требую, чтобы вы перенесли оскорбление от этого молокососа, то ведь этим еще не говорю вам, чтобы вы отказывались от мести. Верные слуги действуют не спрашиваясь!
Кастелян склонился перед королевой и вышел из комнаты, причем Мария Сейтон отлично заметила, какая злобная улыбка исказила его черты.
Тем временем Роберт Сэррей почти потерял всякое терпение. Когда наконец кастелян вернулся и с глубоким поклоном заявил, что вдовствующая королева ждет его, то под маской преувеличенной вежливости Роберт инстинктивно угадал лицемерие.
– Вы очень переменились, сэр! – сказал он. – Если вы получили выговор, то мне это очень прискорбно. На честный гнев я отвечаю тем же, но доносчиком я никогда не был!
Сказав это, он протянул старику руку.
Но тот не взял ее и ответил только поклоном.
– Значит, враги? – раздраженно улыбнулся Сэррей и зашагал вперед.
– Боже упаси меня быть врагом такого высокого барина, как вы! – ответил кастелян. – Я – ваш слуга, только слуга.
Когда Роберт вошел в покои королевы, то ему тоже пришлось обратить внимание на перемену в обращении, которая поразила его уже у кастеляна. При его входе фрейлины поднялись с мест, однако в той почести заключалось что-то до того неуловимо насмешливое, что он покраснел.
– Граф! – сказала вдовствующая королева. – Простите, что мы не оказали вам того внимания, которое должны были бы проявить, как к человеку, находящемуся под особым покровительством регента. Но то, что он увеличивает наш придворный штат, представляется необычайной и неожиданной внимательностью с его стороны, к которой мы, к сожалению, совершенно не были подготовлены. Кастелян отведет