плечами.
– Если вы сами этого не знаете, – ответил он, – то я знаю еще меньше.
Сэррею начинало казаться, что в его новом местопребывании гораздо скучнее, чем он это думал прежде. Когда он появился в большом зале к столу, то все лишь с любопытством и насмешкой поглядывали на него; он сам чувствовал, что он лишний здесь, и его недовольство возросло до крайней степени, когда он услыхал, что в этом зале обедает только дворцовая челядь, тогда как августейшие хозяева только что кончили обедать.
Сэррей потребовал, чтобы его проводили к вдовствующей королеве. Ему ответили, что в это время она никого не принимает. Сэррей спросил, не может ли он поговорить с королевой, но ответом ему было то, что она никого не принимает без присутствия матери. Сэррей хотел поговорить хоть с кем-нибудь из фрейлин, но вошедший как раз в этот момент духовник, улыбаясь, заявил ему:
– Они все у королевы!
– Так что же, к черту, делать мне здесь! – воскликнул Сэррей, нетерпеливо топнув ногой об пол.
Духовник повел плечами, как сделал это перед тем кастелян, но не ответил ни слова.
Это окончательно вывело Сэррея из себя. Он подошел к кастеляну, сидевшему во главе стола, и попросил у него, чтобы тот уделил ему несколько секунд внимания.
– После обеда! – ответил кастелян, даже не обернувшись в его сторону.
Сэррей хлопнул его рукой по плечу и крикнул:
– Встать, сейчас же! С меня довольно всех этих фокусов! Сейчас же доложите обо мне королеве и скажите ей, что я прошу или обходиться со мной соответственно моему рангу, или отпустить меня!
Кастелян не ожидал подобной выходки, а так как гордое, угрожающее выражение лица юноши доказывало ему, что тот пойдет в этот момент на все, он встал; но глаза его метнули взгляд смертельной ненависти, когда он сказал:
– Господин паж, я пойду к королеве, но только затем, чтобы спросить ее, обязан ли я повиноваться какому-то пажу, и если да, так пусть она снимет с меня мою должность и вручит ее тому, кому будет охота подвергать себя дерзостям первого встречного английского…
Последнее слово он проглотил, так как Сэррей схватился за меч.
– Поглядите-ка, – обратился кастелян к духовнику и дворцовой челяди, – господин паж изволит грозить мечом в резиденции королевы! В мое время всякий, кто обнажал в королевском замке меч, лишался правой руки, которую ему отрубал палач.
– А в наше время, – возразил ему Сэррей, – каждый лишится головы, кто осмелится выместить свою злобу на регента на том, кого регент почтил своими поручениями!
– Довольно ссориться! – вмешался духовник, сделав кастеляну знак подавить в себе желание ответить резкостью. – Господин паж! Может быть, вы и правы, но вам все-таки следовало бы с большим уважением относиться к старости. Вы же должны были бы быть поумнее и не раздразнивать из пустяков вспыльчивости молодого человека. Позднее я сам буду у вдовствующей королевы и расскажу ей, что видел и слышал здесь.
При этом он выразительно посмотрел на кастеляна, и Сэррей, поймавший этот взгляд,