еще раз, Матюрен протянул трубку обратно индейцу; между тем старый воин отказался взять ее, и подошедший в это время Летающая Рыба сказал Матюрену:
– Он дарит тебе трубку.
– Как?… Дарит?.. – радостно воскликнул матрос. – Ну, честное слово, что везде есть честные люди!
– Ты прав! – отвечал предводитель. – Нужно тебе знать, что этот Мизок – храбрец каких мало. Шнур на его волосах имеет уже двадцать шесть узлов – это число белых, убитых им пулями, стрелами и ножом.
Матюрен почувствовал, что мороз пробежал у него по коже, и поглядел на трубку недоверчиво, но тотчас же опомнился и с решительным видом, положив ее в карман, направился обратно к палатке. Проходя мимо сидевших повсюду кучками индейцев, он обратил внимание, что у всех без исключения были такие же шнурки с узлами, зловещее значение которых он только что узнал. Однако у редкого из воинов оказывалось более трех узлов.
– Быть может, этот старый черт дал мне свою трубку с намерением отобрать ее у меня на днях, убив меня ради еще одного узла на своем шнурке? – пробурчал матрос. – Ну, это еще посмотрим, удастся ли ему!
Ночь наступила, и индейцы улеглись спать у костров.
Небо было ясным; воздух теплый и влажный, и мертвое безмолвие нарушалось только легким топотом лошадиных копыт и плеском волн на песчаном берегу.
Около восьми часов вечера после продолжительной беседы, посвященной главным образом обсуждению средств и возможности освобождения из плена, потерпевшие крушение тоже задумали последовать примеру индейцев и предаться укрепляющему сну. Ноги Рауля приходили уже в прежнее состояние, опухоли почти не было, но все же, отправляясь в палатку, он опирался на руку жены.
Немного ранее восхода солнца пленники проснулись, разбуженные каким-то необычайным глухим гулом. Этот гул, несколько похожий на бой барабана при погребальной процессии, становился все громче и громче. То был сигнал, так как тотчас все индейцы повскакивали на ноги. С восходом солнца они уже сидели на конях, которые, будто радуясь, что им развязали путы, весело ржали, прыгали и взвивались на дыбы. Теперь, горячась и топая, животные и вовсе не имели того унылого вида, как вчера на пастьбе со спутанными ногами. Чтобы их успокоить, ловкие и искусные всадники пускали коней во весь опор, поднимая на всем скаку то горящую ветку, то какой-либо иной предмет или срывая цветок. Пленники с живым любопытством глядели на это всадничество. Вскоре они заметили приближение легких носилок из бамбука, отделанных изящной материей, вышитой золотыми и серебряными нитями. Пара белых лошадей везла эти носилки.
По приказанию Летающей Рыбы Матюрен и Бильбоке подняли Рауля и поместили того на подушках носилок.
Затем подвели Валентине небольшого коня с седлом, украшенным жемчугом и изумрудами. Молодая женщина, приглашенная предводителем сесть на лошадь, будучи очень искусной наездницей, быстро взобравшись, заставила животное танцевать и взвиваться на дыбы, а затем поехала около носилок мужа.