Голодные не могли защищаться и ушли в Кремль. Русские вошли в Китай-город, и первое, что они там увидели, были чаны, наполненные человечиной.
В Китай-город вынесли с торжеством Казанскую икону Богоматери и дали обет построить церковь во имя ее. Эта церковь впоследствии действительно и построена и до сих пор служит памятником избавления царствующего града Москвы и отечества от поляков[15]. Тогда, чтобы избавить себя от многолюдства, от лишних ртов, поляки выпустили из Кремля женщин и детей: то были жены и дети боярские.
С большим сочувствием к Пожарскому летописцы описывают поведение его при сдаче поляками Кремля[16]. Великородные бояре, предававшие постоянно отечество, очень опечалились, боясь бесчестья и всякого насилия своим женам со стороны осаждавшего их войска. К кому было обратиться? Кто бы защитил их от позора и взял на свои руки? Бояре послали просить об этом прямо к Пожарскому и к Козьме, здесь они надеялись найти добрых людей. Пожарский не только исполнил их просьбу, но во время выхода боярынь из Кремля сам выехал к ним, встретил и принял с честью, с почетом, проводил каждую в безопасное место к их знакомым и велел обеспечить их содержание. Казаки хотели за это убить Пожарского – они собирались ограбить боярынь-изменниц.
Отпустив женщин, кремлевские сидельцы послали к русским предводителям послов, просили пощады, объявили себя военнопленными и выговорили одно только условие, чтобы сдавшимся оставили жизнь.
24 октября поляки отворили ворота на Неглинную (Троицкие) и стали выпускать бояр и русских людей: князя Феодора Ивановича Мстиславского, Ивана Михайловича Воротынского, Ивана Никитича Романова с племянником Михаилом Федоровичем и матерью последнего, Марфой Ивановной, и других. И в этом случае Пожарский явился защитником несчастных и беззащитных.
Принять бояр он пришел со своим полком. Это было на Каменном мосту, у Троицких ворот Кремля. Как только казаки завидели выходящих бояр, они тоже поднялись всем полком, вооружились, распустили знамена и хотели броситься на них, однако были удержаны от этого ополчением Пожарского. Казаки покричали, пошумели и ушли в свои таборы. Пожарский и Минин с честью проводили бояр в свой земский стан.
На другой день, 25 октября, отворились все ворота Кремля. Земское войско собралось близ церкви Иоанна Милостивого, на Арбате, войско Трубецкого – за Покровскими воротами. И оттуда и отсюда пошли архимандриты, игумены, священники с крестами и иконами в Китай-город; за ними двигалось войско. Оба шествия сошлись на Лобном месте. Здесь запели молебен. Во главе духовенства стоял доблестный архимандрит Дионисий, нарочно прибывший из своей обители. Затем из Фроловских (Спасских) ворот вышел к ним навстречу элассонский архиепископ Арсений с кремлевским духовенством, неся чудотворную Владимирскую икону Божьей Матери. Соединившись, все духовенство вошло в Кремль и совершило в Успенском соборе литургию и благодарственный молебен.
И