прошла она на высоте, как и положено свадьбе влиятельного человека – с целыми составами подарков, с морем цветов и эскадроном изо всех сил радующихся корабельникоffских друзей и подчиненных.
Не радовались только родственники певички.
По той простой причине, что их не было. Не было совсем. Нельзя же в самом деле считать родственниками пятерых латиносов из «Amazonian Blue». А кроме латиносов, коллективно откликающихся на имя Хуан-Гарсиа, – на церемонии со стороны невесты не присутствовал никто. С тем же успехом Марина-Лотойя-Мануэла могла пригласить раввина из синагоги или белоголового сипа из зоопарка – степень родства была примерно одинаковой.
Но Корабельникоff проглотил и латиносов, несмотря на то что от них крепко несло немытыми волосами и марихуаной. А крикливые, не первой свежести пончо вступили в явную конфронтацию со смокингами и вечерними платьями гостей.
Да что там латиносы – у Мариночки даже завалящей подружки не оказалось! Ее роль со скрипом исполнила корабельникоffская же секретарша Нонна Багратионовна. А Никиту, совершенно неожиданно для него самого, Корабельникоff назначил шафером.
Прежде чем расписаться в акте торжественной регистрации, Никита бросил взгляд на подпись Марины Вячеславовны Палий, ныне Марины Вячеславовны Корабельниковой. И увидел то, что и должен был увидеть: твердый старательный почерк, даже излишне старательный. Буквы прописаны все до единой, ни одна не позабыта:
М. ПАЛИЙ (КОРАБЕЛЬНИКОВА).
Вот черт, ей и приноравливаться к новой фамилии не пришлось, в каждом штрихе – одинаковая, заученная надменность, тренировалась она, что ли?.. И снова к Никите вернулось ощущение смертельной опасности, нависшей над хозяином, – теперь оно исходило от совершенно безобидного глянцевого листа: что-то здесь не так, совсем не так, совсем…
Это ощущение не оставляло его и во время попойки, устроенной Корабельникоffым в честь молодой жены. Попойка, как и следовало ожидать, проходила во все том же, навязшем в зубах и очумевшем от подобной чести «Amazonian Blue». Ради этого мероприятия хозяевам даже пришлось отступить от правил: место латиносов на эстрадке занял джаз-банд с широкополым, черно-белым ретрорепертуаром. Черно-белым, именно таким, какой Никита и любил. Упор делался на регтайм и блюзовые композиции – словом, на все то, что так нравится ностальгирующим по голоштанной юности любимцам фортуны. И Никите стало ясно, что рано или поздно Корабельникоff перекупит кабак, сожрет с потрохами, да еще и мемориальную табличку повесит на входе: «На колени, уроды! Здесь я впервые встретился со своей обожаемой женушкой…»
В самый разгар застолья Мариночка оказалась рядом с Никитой – вовсе не случайно, он это понимал, он видел, что круг, в центре которого он находился, все время сужается. Что-что, а расставлять силки новобрачная умела, и это касалось не только Корабельникоffа, но и жизни вообще. А Никита был осколком жизни, а значит, правила охоты распространялись и на него. Впрочем, ничего другого Мариночке не оставалась – радость гостей выглядела фальшивой, и Лотойе-Мануэле (выскочке,