значения.
Он думал, что Гурий (так звали игумена у старообрядцев) только пугает его и, лишив его свободы, больше ничего не посмеет с ним сделать.
Пушкарев, пробыв еще день и ночь в избе, лишенной света и воздуха, почти без еды, несмотря на свое здоровье и молодость, сильно ослабел; голова у него кружилась, ноги отказывались служить, во всем теле он чувствовал боль, утомление.
Он сказал своему старику сторожу, что желает видеть игумена и говорить с ним.
– Что, или удумал покориться и принять нашу правую веру? – с любопытством спросил у него старик.
– Удумал, – коротко ему ответил стрелецкий полковник.
– Давно бы так.
– Что же, можно мне видеть вашего игумена?
– Можно.
– Так проводи меня к нему.
– Пойдем.
Раскольник привел молодого Пушкарева к игумену в ту же избу, в которой он был раньше.
– Что скажешь? – не совсем дружелюбно спросил Гурий у вошедшего Пушкарева.
– Я пришел тебя спросить…
– О чем?
– Скоро ли ты выпустишь меня из сарая?
– Где ты сидишь, это не сарай, а называется «домом испытаний»; туда мы сажаем провинившуюся и согрешившую братию, а также готовящихся к принятию нашей святой веры.
– Повторяю, когда же меня ты выпустишь?
– Это зависит от тебя самого…
– Как?
– Да так! Если ты удумал принять нашу правую веру, выпустим хоть нынче.
– Старообрядцем я никогда не буду.
– Ну тогда погибель тебя ждет… Так ты и будешь до самой смерти сидеть в «доме испытаний».
– Ты не посмеешь этого сделать!
– Весь ты, говорю, в нашей власти! Что хотим, то с тобой и сделаем, – совершенно спокойно промолвил Гурий.
– Может, тебе нужны деньги? Я дам за себя выкуп.
– Денег у нас и без твоих много.
– Так что же, старик, тебе нужна моя смерть? – громко крикнул Владимир Пушкарев, выведенный из терпения спокойным тоном старика фанатика.
– Я пекусь о твоей заблудшей душе. Соединись с нами и получишь спасение…
– Пекись о себе, а не обо мне.
– Ты сам к нам пришел и просил, чтобы мы показали тебе путь.
– Я просил, чтобы показали мне дорогу, я заблудился в лесу и…
– Не в лесу ты заблудился, а в миру, и мы покажем тебе путь ко спасению, – прерывая Пушкарева, промолвил Гурий. – А знаешь ли, что ждет супротивников? – быстро спросил он.
– Что?
– Голодная смерть.
– Что же, и меня хотите уморить? – не скрывая своего ужаса, спросил стрелецкий полковник.
– А ты не упорствуй – и будешь спасен! Повторяю тебе: ни в каком случае ты из нашей обители живым не выйдешь, если не примешь нашу веру и не соединишься с нами. Вот тебе последнее мое слово.
– Дай время мне подумать, – проговорил Пушкарев.
Он хотел выиграть время, найти случай себя спасти, убежать.
– Пожалуй, дам тебе еще три дня на размышление.
– Прикажи не запирать меня в той избе,