за слово. Или даже пятнадцать, если человек не из нашего квартала или если кто-то попросит перевести «Don’t hate the player, hate the game»[9]. Если и впрямь тело человеческое – храм божий, то я точно смогу заколачивать хорошие бабки. Открою лавочку где-нибудь на бульваре, и выстроится ко мне длинная очередь из татуированных клиентов, превративших себя в неконфессиональные места поклонения. За место на животах соперничают коптские кресты, аканские птицы-санкофы, ацтекские боги солнца и одинокие галактики звезд Давида. По бритым икрам и по позвоночникам сползают китайские иероглифы – синологические заклинания, посвященные умершим близким. Они думают, это значит: «Покойся с миром, бабуля Беверли», но на самом деле это читается как «Нет квитанся[10] – нет двустороннего торгового соглашения!». Да, парень, это настоящее золотое дно. Обкуренные, они станут прибегать даже ночью. Я буду сидеть за перегородкой из оргстекла и сделаю такой металлический передаточный лоток, как в кассах на заправках. Буду толкать лоток от себя, а клиенты – тайком – совать туда свои прошения, словно тюремные малявы. Чем круче мужик, тем аккуратнее его почерк. Чем мягкосердечнее женщина, тем задиристее фразы. «Вы же меня знаете, – начнут они, – мой девиз таков…» И кидают в лоток деньги и цитаты из Шекспира, из «Лица́ со шрамом»[11], библейские стихи, школьные афоризмы и шпанистые высеры. Чем бы это ни было написано – кровью ли, подводкой для глаз, на смятой салфетке из бара, на одноразовой тарелке со следами шашлычного соуса или картофельного салата, или это бережно хранимая страница, вырванная из тайного дневника времен пребывания в колонии для несовершеннолетних, – чтоб я сдох, если выдам кому-то чужую тайну, Ya estuvo[12] (что бы это ни значило). Я буду относиться к работе серьезно. Ведь мне придется иметь дело с людьми, для которых фраза «А если я приставлю пушку к твоей башке?» не теоретическая. А когда кто-то прижимает к твоей татуировке «инь-ян» на виске холодное металлическое дуло, тебе уже не нужно читать Книгу Перемен «И-Цзин», чтобы постичь великое равновесие во Вселенной и магическую силу тату на заднице. Да и что может стать твоим девизом, кроме «Все возвращается на круги своя». Quod circumvehitur, revehitur.
Когда в делах наступит затишье, они придут ко мне, чтобы показать дело рук моих. В свете уличных фонарей на их потных накачанных торсах во всей своей орфографической красе блестят староанглийские буквы. Глупость гуляет, а деньги решают… Pecunia sermo, somnium ambulo. Дативы и аккузативы, вплетенные в яремные вены. В этом что-то есть, когда фразы, написанные на языке науки и романтики, серфингуют по гладкой толстомясости девиц с района. Клёво-хуёво… Austerus verpa. Хрупкие склонения существительных телеграфной лентой украсят их лбы, и это будет единственной для них возможностью побыть белыми, читая как белые. Подкрадывайся сзади, или окажешься в аде… Criptum vexo vel carpo vex. Такой неэссенциальный эссенциализм. Кровь за кровь… Minuo in, minuo sicco. Какое блаженство посмотреть на свой девиз в зеркальном отражении и подумать, что, если б Юлий Цезарь был черным,