не выдала себя. Отчетливо и медленно она сказала:
– Его Нелли проделывала замечательные штуки…
– А Мак-Белл? – пустил шпильку дядя. – Он разве не делал сам замечательных штук?
Подбородок девушки вздрогнул, как от надвигающихся слез, и она прошептала:
– Несчастный Мак-Белл!
– Да, – обратился ко мне Лерн, заметив мое удивленное лицо, – господин Донифан Мак-Белл принужден был вследствие некоторых печальных обстоятельств покинуть замок… Я хотел бы, чтобы судьба избавила тебя, Николай, от подобных неприятностей.
– А другой? – спросил я, чтобы переменить разговор. – Вот этот господин с усами и темными бакенбардами?
– Этот тоже уехал.
– Это доктор Клоц, – сказала Эмма, несколько оправившись, – Отто Клоц, и он…
Глаза Лерна сделались прямо страшными и заставили девушку мгновенно онеметь. Не могу сказать, какого рода кару обещал этот взор, но нечто вроде судороги пробежало по телу бедной молодой женщины.
В это время половина пышного тела Барбары просунулась в дверь, и она заявила, что все готово.
Она накрыла в столовой три прибора. Немцы, значит, остались в пристройке.
Завтрак прошел очень тоскливо. Мадемуазель Бурдише не решалась проронить ни одного слова, ничего не ела, и я ничего больше о ней не узнал.
Впрочем, мне страшно хотелось спать. После десерта я попросил разрешения удалиться, чтобы лечь спать, и попросил не будить меня до утра.
Вернувшись в мою комнату, я сейчас же стал раздеваться. Я был совершенно разбит этой бешеной ездой, всей этой ночью и таким странным утром. Слишком много загадок за один раз. Я был точно в тумане. Какие-то странные сфинксы с неразгаданным выражением на лицах обступили меня.
Мои подтяжки ни за что не хотели отстегнуться…
По двору шел Лерн со своими тремя сотрудниками, направляясь к серому зданию.
Они, должно быть, будут там работать, сказал я себе… Никто обо мне не думает; они не успели еще принять никаких мер предосторожности; дядя уверен, что я сплю… Теперь или никогда!.. Что раньше? Эмма? Или тайна?.. Гм, девушка сегодня очень расстроена… Что касается тайны…
Я надел пиджак и машинально передвигался от окна к окну.
Там против балкона… эта оранжерея с загадочными пристройками. Заколоченная, запретная, заманчивая…
Я украдкой вышел на двор и неслышными шагами направился к оранжерее.
Глава III
Оранжерея
Я на дворе, без всякого прикрытия, и мне кажется, что меня подстерегают со всех сторон. Я бросаюсь в кусты, окружающие оранжерею. Затем сквозь чащу колючих и вьющихся растений пробираюсь вперед. При этом приходится принимать тысячу предосторожностей, чтобы не зацепиться платьем за шипы и не порвать его, иначе это может завтра броситься в глаза.
Наконец я у входа в оранжерею. Я счел благоразумным сначала хорошенько осмотреться, не выходя из прикрывавшего меня кустарника.
Больше всего меня удивило то, что снаружи