городке, к этой злющей хрычовке – тысяча извинений, ваша милость! – что держит там постоялый двор?
– Мне кажется, миледи, – заговорила вдруг молоденькая девушка лет четырнадцати, и от сознания, что она говорит вслух, да еще перед таким многолюдным собранием, глаза у нее делались все круглей и круглей, а щеки все красней и красней, – мне кажется, миледи, это тот самый джентльмен, которого мы встретили на прогулке в новом лесу. Сразу было видно, что он джентльмен, только никто его не знал, и вы еще сказали, что он хорош собою.
– Я вовсе не говорила, что он хорош собою, Мария, – возразила леди, – дамы не говорят так о мужчинах. Я только сказала, что с виду он интересен и благовоспитан.
– А это, миледи, – с поклоном сказал, улыбаясь, молодой священник, – отзыв еще более лестный, и тут, наверное, все поддержат меня. Мы можем приревновать вас к этому незнакомцу.
– Ах, нет, – мило разболтавшись, с искренней и вместе с тем деланной наивностью настаивала Мария. – Ваша милость запамятовали: вы тут же сказали, что не можете счесть его джентльменом, потому что он не побежал за вами с перчаткой, которую вы обронили. Тогда я сама пошла за перчаткой вашей милости, а он и не подумал предложить мне свои услуги, и я его разглядела лучше, чем ваша милость. И скажу про него, что он, несомненно, красив, хоть и не очень любезен.
– Вы слишком разговорились, мисс, – сказала леди Пенелопа, и от естественной краски, разлившейся по ее лицу, цвет румян, которые ее обычно заменяли, сильно сгустился.
– А вы что скажете на это, сквайр Моубрей? – спросил элегантный сэр Бинго Бинкс.
– Скажу, что это прямой вызов на бой, сэр Бинго, – ответил сквайр. – Когда дама роняет перчатку, джентльмену остается только уронить платок.
– Как вы стараетесь все перетолковать, мистер Моубрей, и притом всегда в мою пользу, – с достоинством сказала леди. – Я полагаю, мисс Мария сочинила свой рассказик вам в угоду. Миссис Диггз будет вполне права, если станет сетовать, что я ввожу ее дочь в общество людей, поощряющих такое поведение.
– Ну-ну, миледи, – вмешался председатель, – не стоит обращать внимание на шутку. Рисунок же действительно превосходен, и поэтому я просил бы вашу милость удостоить нас своим мнением – совместимо ли с приличиями для нас пойти навстречу этому кавалеру?
– По-моему, – сказала леди, лицо которой еще пылало гневом, – кавалеров у нас и так достаточно; жаль, что у нас гораздо меньше джентльменов. Вот поэтому дамам на Сент-Ронанских водах, пожалуй, и делать нечего.
Такого рода намеки безотказно действовали на сквайра, который умел показать свою воспитанность, когда хотел. В конце концов ему удалось умиротворить миледи. Но, сменив гнев на милость, она потребовала, чтобы впредь он в обеспечение своей учтивости приводил сюда свою сестру, иначе она не будет больше доверять ему.
– Миледи, – ответил Моубрей, – Клара чуточку своевольна, и вашей милости придется самой заняться ее приручением. Что бы вы сказали, если бы мы затеяли поездку