вовлечен в ссору с могущественным и знатным человеком. Но мне дали понять, что, если я воздержусь от жалобы, я тем самым допущу подозрение, будто моя дочь сама ждала ночного гостя, а это сущая ложь. Поэтому, милорд, я расскажу вашей милости все, что я знаю о происшедшем, и дальнейшее предоставлю на ваше мудрое усмотрение.
И он рассказал о нападении подробно и точно – все, как он видел.
Сэр Патрик Чартерис выслушал старого перчаточника очень внимательно, и его, казалось, особенно поразило, что захваченному в плен участнику нападения удалось бежать.
– Странно, – сказал рыцарь, – если он уже попался вам в руки, как вы дали ему уйти? Вы его хорошо разглядели? Могли бы вы его узнать?
– Я его видел лишь при свете фонаря, милорд мэр. А как я его упустил? Так я же был с ним один на один, – сказал Гловер, – а я стар. Все же я бы его не выпустил, не закричи в тот миг наверху моя дочь, а когда я вернулся из ее комнаты, пленник уже сбежал через сад.
– А теперь, оружейник, – молвил сэр Патрик, – расскажи нам как правдивый человек и как добрый боец, что ты знаешь об этом деле.
Генри Гоу в свойственном ему решительном стиле дал короткий, но ясный отчет о случившемся.
Следующим попросили рассказать почтенного Праудфьюта. Шапочник напустил на себя самый важный вид и начал:
– Касаясь ужасного и поразительного происшествия, возмутившего покой нашего города, я, правда, не могу сказать, как Генри Гоу, что видел все с самого начала. Но никак нельзя отрицать, что развязка проходила почти вся на моих глазах и, в частности, что я добыл самую существенную улику для осуждения негодяев.
– Что же именно, почтенный? – сказал сэр Патрик Чартерис. – Не размазывай и не бахвалься, попусту время не трать. Какая улика?
– В этой сумке я принес вашей милости кое-что, оставленное на поле битвы одним из негодяев, – сказал коротышка. – Этот трофей, сознаюсь по чести и правде, добыт мною не мечом в бою, но пусть отдадут мне должное: это я сберег его с таким присутствием духа, какое редко проявляет человек, когда кругом пылают факелы и слышен звон мечей. Я сберег улику, и вот она здесь.
С этими словами он извлек из упомянутой нами охотничьей сумки окоченелую руку, которая была найдена на месте схватки.
– Да, шапочник, – сказал мэр, – я признаю, у тебя достало мужества подобрать руку негодяя после того, как ее отрубили от тела… Но что еще ты ищешь так хлопотливо в своей сумке?
– Тут должно лежать… тут было… кольцо, милорд, которое негодяй носил на пальце. Боюсь, я по рассеянности забыл его дома – я снимал его, чтобы показать жене, потому что она не стала бы смотреть на мертвую руку – ведь женщинам такое зрелище не по нутру. Но я думал, что снова надел кольцо на палец. Между тем оно, как я понимаю, осталось дома. Я съезжу за ним, а Генри Смит пускай скачет со мною.
– Мы все поскачем с тобой, – сказал сэр Патрик Чартерис, – так как я и сам еду в город. Видите, честные граждане и добрые обыватели Перта, вы могли