Один из них освещал, может быть, маленькое личико, бледное и изменившееся, которое он так хорошо знал! Его ум, совершенно неспособный к богословию, не постигал превосходства духовного культа Амона Фиванского над материальным культом солнца. Он знал только, что Амон был богом Фив, столицы Египта и всего мира, между тем как солнце почитали в Гелиополисе, старинном, но теперь совершенно разоренном городе.
Великий жрец заговорил снова:
– Нужно укрепить город так, чтобы он мог вынести осаду.
– Осаду? Против кого, отец?
– Против фараона.
– Но ведь фараон – бог, кто осмелится сопротивляться его воле?
– Узнай же, сын мой, то, о чем я еще колебался тебе сообщить. Фараон совсем не бог. Он такой же человек, как и ты, и так же, как и мы, подчинен богам смерти.
Молодой фиванец смотрел с изумлением. Старик же продолжал:
– Я провел всю жизнь в созерцании бессмертных богов, между ними и фараоном такая же глубокая разница, как между мной и этим мотыльком, который только что коснулся моей щеки. Я проводил целые ночи, молясь в святая святых. Я сомневался и умолял бога Амона меня просветить, но статуя оставалась немой. Тогда я придумал положить в каждую его руку по свертку из папируса. В одном я утверждал бессмертие фараона, в другом же отрицал. И что же? Рука Амона сжала тот папирус, где я написал отрицание, другой же сверток бог бросил с негодованием на серебряный пол святилища.
Рамзес задыхался от волнения.
– Если Амон так сказал, то нужно объявить это народу! – воскликнул он.
– Не делай этого, сын мой! Боги мудры: если они терпят эту приверженность народа к старым ошибкам, то только потому, что иначе была бы анархия. Будем же молчать. Так приказывает небо!
Офицер, пораженный этими разоблачениями, поспешил убедиться, слышали ли их разговор жрецы, но они по-прежнему оставались неподвижны. На небе показались первые звездочки, и потемневший город переглядывался с ними тысячами блестящих огоньков. Летучая мышь носилась там и тут, как обрывок материи, и наконец исчезла в пропасти у подножия башни.
Рамзес прошептал:
– Что нужно делать, отец? Приказывай! Я повинуюсь. С этой минуты я считаю себя свободным от всех обязанностей относительно фараона.
– Ты пойдешь завтра со мной в царский дворец. Там я буду требовать именем бога Фив удаления великого жреца Гелиополиса.
– Безнадежная попытка, не лишенная опасности. Остерегись, отец, разделить судьбу своего предшественника; говорят, он погиб от яда.
– Ты не знаешь всего: вчерашнюю ночь, когда, я, наконец, заснул, утомленный часами забот, мне вдруг явился Амон в виде сверкающего барана в облаках тончайших курений. И – о, неожиданное чудо! – этот баран был влеком самим фараоном. Утром я собрал совет пророков, чтобы разгадать дивный сон. Все решили, что бог хотел видеть фараона, и мы ему повинуемся!
Уже спускалась ночь. Легкий знак – и жрецы приблизились. Они взяли старика под руки и поставили на ноги. Протянув руки и закрыв глаза, великий жрец благословил