Не замышляют ли они чего-нибудь?
– На углу живут еще две семьи, у которых есть черные слуги, – ответил слуга с тем же невозмутимым спокойствием. – Значит, еще два раза им придется выдержать борьбу. Если в дело вовремя вмешается полиция, то она может затянуться настолько, чтобы дать вам возможность окончить ваш обед, господа.
При последних словах Уайт покраснел от гнева. Филипс, напротив, казалось, ожил, как будто ему снова блеснул луч надежды.
– Разве вы не боитесь? – спросил он. – Говорят, что мятежники не останавливаются ни перед каким зверством.
– Только одно заботит меня, – прозвучал ответ слуги, – мой господин хотел вернуться домой по Шестой авеню. Он легко может попасть в руки черни и не прийти сюда к назначенному времени.
По-видимому, не обращая внимания на то, какое сильное волнение вызвали эти слова в обоих посетителях, негр продолжал:
– Здесь, внизу, я не могу открыть ставень, но если вы желаете, то я посмотрю из верхнего этажа.
Он оставил комнату.
– Это не обыкновенный слуга, – сказал Уайт мрачным тоном, когда оба снова остались одни. – Орудие так же опасно, как и рука. Если тот, кого мы боимся, не вернется, то всегда против нас будет свидетель.
– Чернь ревет: смерть всем неграм! Если что-нибудь произойдете – ведь остается всего пять минут, – это может быть нашим спасением!
В словах Филипса звучала возродившаяся надежда, он совершенно изменился.
Настроение Уайта, наоборот, осталось прежним.
– Разве мы все-таки не останемся связанными нашей клятвой? – сказал он, качая головой.
Филипс вздрогнул и посмотрел на него испуганным взглядом.
– Вы думаете? – спросил он. – Если бы тот человек был ранен… убит… вы все-таки…
Он сразу замолк. Неслышными шагами снова вошел в комнату негр.
– Плохо дело! – озабоченно сказал он. – Я, конечно, не могу хорошенько рассмотреть в темноте, но со всех сторон летят камни и раздаются стоны и крики раненых. Мятежники теперь ломятся в двери соседнего дома. Он продержится всего несколько минут.
Гости молча посмотрели на часы. Стрелка приближалась к восьми.
– Если твой господин не явился к назначенному часу, то я сочту себя вправе оставить этот дом! – воскликнул Филипс в сильном волнении.
– Если только он жив, он будет здесь, – прозвучал ответ.
– Но ведь уже восемь часов, – торжествующим тоном произнес Филипс, когда раздался первый удар часов, – а между тем…
В ту же минуту раздался резкий, пронзительный звук звонка. Филипс остановился, не окончив начатой фразы; голова его опустилась на грудь. В одну минуту он постарел, и вид его снова стал жалким.
– Видите, – сказал негр, почтительно кланяясь, – мой господин умеет держать свое слово.
В то время, когда он пошел отворять двери, приглашенные молча подошли к столу и неподвижно остановились около предназначенных для них стульев. Один – бледный, но с решительным видом, другой – с опущенной головой, олицетворение полного отчаяния. Они совершенно забыли о внешнем