кажется, вы сгущаете краски, капитан. В отличие от них и таких как они, – Леопольдо кивнул на сомалийцев, простершихся ниц в нескольких метрах от машины. – Мы – белые, у нас есть права, и уважать наши права – обязанность других людей. В конце концов, для защиты своих прав мы создаем всевозможные международные организации, например, такие как ООН или Европейский суд по правам человека. Как-никак, но этот мир создали мы, белые, и они, – Леопольдо скосил взгляд в сторону, – не могут не считаться с этим.
– Если бы было так, как вы говорите, Леопольдо, я бы нисколько не беспокоился о нашей дальнейшей судьбе, но… но все это актуально для цивилизованного мира, а здесь же… здесь обо всем этом можете благополучно забыть. Это другой мир и…
– Они возвращаются, – шепнул Леопольдо, заметив, как сомалийцы поднялись на ноги, отряхнули платки, сложили их и сунули в карманы, затем подобрали с земли оружие и направились к машине.
Как только троица пиратов вернулась в салон, водитель завел двигатель, и машина, подпрыгивая на кочках, покатила дальше.
Несколько раз машина опять останавливалась, а сомалийцы доставали из карманов свои платки и принимались за салят. В это время Леопольдо наблюдал за ними и пытался понять, что это за люди и что следует ждать от них в будущем. В слова капитана о том, что здесь другой мир, Леопольдо верилось с трудом. Да, климат здесь был явно не европейским, жарким и сухим, и чем дальше они продвигались вглубь страны, тем больше Леопольдо в этом убеждался. И природа здесь была другая – куда ни посмотри вокруг голая, выжженная солнцем земля, без единого признака человеческой жизни. Впрочем, если не обращать внимания на редких птиц, беспокоивших своим присутствием небесную ширь, о жизни в этой местности говорить не приходилось. А вот люди… О людях Леопольдо кроме их цвета кожи ничего сказать не мог, так как знаком был с ними на протяжении всего лишь нескольких часов. Но, несмотря на это, хотел надеяться, что слова капитана о хаосе и беззаконии в этом мире – не более чем преувеличение. Человеку, европейцу, впитавшему в себя с молоком матери веру во всемогущество законов, было трудно принять, что даже в таких странах, как Сомали, закон – не более чем слово, пользы от которого намного меньше, чем от оружия в твоих руках.
Дорога бежала вперед, но унылый, однообразный, иссохший, точно мумия, пейзаж за окнами машины не менялся. Время от времени местность, по которой они ехали, пересекали поросшие сухой травой и кустарником русла рек – немые свидетели былой, но ныне утраченной роскоши. Сегодня реки не несут свои воды к далекому морю, и берега, некогда утопавшие в зелени, сегодня мертвы, как та земля, что краснеет на дне русел, покрытая сетью длинных трещин.
Глядя на эти, некогда беременные чистой и прохладной водой русла рек Леопольдо все больше ощущал жажду. Солнце поднялось высоко и теперь жгло немилосердно, только усугубляя ситуацию. Жестокое африканское солнце, не знавшее ни грамма милосердия, некогда иссушившее эту землю и теперь продолжавшее это делать с завидным упрямством, теперь, должно быть,