грузовики с ценным грузом (от медного лома до контрабандной водки), «накрывали» дилерские сети по сбыту наркотиков… Череп скрежетал зубами, но пресечь злодейство не мог.
Один раз, благодаря жиденьким утечкам информации из стана противника, Ордену удалось застать налетчиков врасплох. Изумление Всадников не знало предела, когда из, вроде бы, совершенно безобидного на вид кабачка выскочили две дюжины разъяренных «черепов», вооруженных битами, стальными прутами, кастетами и другим холодным оружием. Поражение Всадников было гарантировано.
Эта скромная победа предоставила Ордену передышку и возможность для маневра. Череп незамедлительно усилил натиск на противника. «Традиционная» ориентация, помимо всего прочего, обусловила мощный силовой момент. В частности, Орден считался многочисленней. Соответственно, в нем состояло много больше исполнителей – простых боевиков, чьими руками вершились темные дела. Череп панически боялся конкуренции (внутри собственной группировки – в том числе). Всадники же ставили упор на светлые головы, что, как правило, не всегда имели в своем распоряжении крепкие кулаки. Это помогало вести бизнес, ослабляя, с другой стороны, группировку ФИЗИЧЕСКИ. Таким образом, Орден не терял надежды.
По словам Черепа:
– …Боевой дух силен, как никогда! Мы еще повоюем!..
Но Курт, бесшумно исследуя коридоры штаб-квартиры Ордена, слышал и менее оптимистичные высказывания. Кое-какие боевики твердили о том, что им «эта война поперек глотки стоит. Пора с этим завязывать!». Впрочем, беседовали на подобные темы лишь в обществе доверенных товарищей, да и то вполголоса. Бунта на корабле пока не предвиделось. Мало того, что все боялись Черепа (он-то, по большому счету, и воплощал в себе весь Орден целиком), – на страже его интересов стоял грозный метаморф. Убийца Убийц, как его за глаза называли. В положении Волка не имело смысла проявлять инициативу. Он присматривался, прислушивался, запоминал.
А гангстерская война тем временем набирала обороты, словно огромный локомотив, несущийся по шпалам, – все быстрее и быстрее, опережая свист собственного котла…
Что же касалось полиции, или другой исполнительной власти, то Нижнее Гетто и прежде, пытаясь нащупать опору в лице государства, с трудом не падало в пучину анархии. Департамент Полиции с большей охотой интересовался тем, что происходило в благоустроенных Ульях, предоставив «нижним» решать проблемы так, как им заблагорассудится. От «закона» и «гражданских прав» остались жалкие названия. Закон исполнялся лишь тогда, когда за ним маячила карающая длань. Если репрессивный момент исчезал, улетучивался и смысл поступать так, как предписано законом. В этой связи «право» Гетто скатилось до первобытного уровня – обычаев и общепринятых правил. «Нижние» выдумывали и соблюдали только такие законы, какие САМИ желали соблюдать. Химеры, появившиеся на свет, были достойны докторской диссертации /что, впрочем, кто-то в Ульях уже сообразил/.
Сказать,