не стемнело.
– Прямо реклама церкви, да? Так и задумаешься, отчего люди не замечают, как прекрасно это место.
– Просто люди – кучка придурочных нытиков, – заявил Поу.
Потому что ни у кого из них нет нормальной работы, мысленно ответил Айзек. Харрис со странной задумчивостью смотрел на него. Словно был согласен с его мнением.
В следующий миг он уже повелительно кивнул в сторону заднего сиденья “эксплорера”, завел двигатель, толкнул переключатель передач, и автомобиль с ревом развернулся на 180 градусов. Да, на склоне буксовала точно не эта машина, подумал Айзек. Но здесь их побывала тьма. На выезде с технической дороги Харрис вышел открыть ворота, а потом они свернули на юг по шоссе.
– Вы оба держитесь подальше от этих мест, – сказал он. – Не желаю больше с вами здесь встречаться.
Заднее сиденье было отгорожено плексигласовой стенкой, и голос полицейского доносился до них приглушенно. Он отодвинул маленькое окошко:
– Вы меня слышали?
– Да, сэр, – сказал Айзек.
Сзади темно, ему виден только затылок Харриса и светящийся экран навигатора между передними сиденьями. Они неслись слишком быстро по извилистой дороге. А деньги и тетради по-прежнему там внизу. Если кто-то их уже не нашел. Маловероятно. Вокруг все завалено мусором, а то, что им было нужно, у всех на виду на полу мастерской.
– Сынок, не помню твоего имени, но я знаю твоего отца. Он работал в Индиане, когда на заводе “Стилкор” случился пожар.
– Айзек Инглиш. Моего отца зовут Генри.
Харрис кивнул.
– Я расстроился, когда случилась эта история. А твоя сестра – это та девушка, что уехала в Гарвард, да?
– Именно она.
– Только она в Йель уехала, – поправил Поу. – Не в Гарвард.
Харрис смиренно поднял ладонь:
– Ну извини.
– Все нормально, – отозвался Айзек.
– Вы все еще живете в том огромном кирпичном доме?
– В том, что от него осталось.
После этих слов наступила тишина. Впереди, там, где река делала изгиб, Айзек видел разбросанные по склонам холма огоньки – Бьюэлл. Он закрыл глаза, слушал шорох шин во тьме и думал, что никогда не знаешь, о чем именно думаешь. Каким безупречным оказалось его решение. Ты не сознаешь своих мыслей, тебе доступны лишь поверхностные слои сознания, адвокаты ведь только об этом и твердят. Я просто засыпаю, подумал он. Но не засну. А здоровяк Отто меж тем спит вечным сном. Что заставило тебя бросить тот проклятый шар? Он не помнил. Не помнил, о чем думал и думал ли вообще. Преступление первой степени – ты намеренно подобрал тяжелую железяку и сунул в карман. Преднамеренно. Смертельная инъекция. Говорят, не больно, но что-то не верится. Ты же отдаешь себе отчет в том, что означает этот укол, так что больно, конечно.
Он прижал пальцы к вискам. Так, сосредоточься. Необходимо убедить себя, что ты этого не делал. Безнадежно. Я не из таких.
Поу пихнул его в бок, и Айзек открыл глаза. Они проехали мимо нового полицейского участка и направились дальше